Жили-были

Нервно кашлянула, когда Ефимов позволил ей отступить. Прижала палец к его губам, когда он вознамерился что-то сказать, а в полный голос проговорила:

— Митя, я ушла! До вечера, милый.

— Пока, мам, — отозвался он из детской, и Саша, наконец, вышла из квартиры.

А Толя вздохнул. Секунду глядел на захлопнувшуюся дверь, потом прошёл к детской, заглянул, про себя отметил, что мальчишка окончательно расслабился, валялся на постели, смотрел мультфильм и, кажется, доламывал машинку. Ефимов кивнул ему в сторону кухни.

— Пошли завтракать, я есть хочу.

Митька на кухне появился через минуту. Влез на диванчик, дотянулся до шкафа и достал красочную банку с какао. Толя же обозревал содержимое холодильника, потом на сына поверх дверцы глянул.

— Какие уроки пропускаешь?

— Окружающий мир и английский.

Ефимов аккуратно достал яйца, положил их на стол, снова заглянул в холодильник.

— Окружающий мир — это природоведение?

Митя оглянулся на него, плечами пожал.

— Не знаю.

— Наверное, да. Мне какао сделаешь?

Митя кивнул, поставил перед собой два больших бокала, принялся отмерять положенные ложки, потом сахар класть. Медленно, продумывая и считая. Толя наблюдал за ним, краем глаза. Поставил на плиту сковороду, газ зажёг.

— Ты умеешь жарить яичницу? — спросил его Митя.

— Умею. А ещё пельмени умею варить. Надо тебя научить.

— Зачем? У меня мама есть.

— Ну, вот видишь, мама сегодня убежала, а мы голодные не останемся. Потому что я умею жарить яичницу, — важно проговорил Ефимов.

— А бутерброды? Можно в микроволновке сделать.

— Тоже вариант, — согласился Толя. Оглянулся на мальчика через плечо. — Ты какао готовишь?

— Да. Интересно, я к пятому уроку успею?

Толя рассмеялся, оценив уловку.

— Если мы сильно постараемся.

— А ты на работу не опоздаешь? — спросил Митя, когда Толя наконец присел за стол, поставив перед сыном и перед собой тарелки с яичницей.

— У меня сегодня ничего срочного, так что, живём. Ешь, пока горячее.

Митя вилку взял, попробовал яичницу, но ничего не сказал — ни похвалил, ни поругал. Жевал бутерброд, какао запивал, а Толя следил за ним взглядом, никак не мог отвлечься на что-то другое. На сына смотрел и смотрел. А тот вдруг спросил:

— Ты у нас жить будешь?

Ефимов чашку поставил, выдержал небольшую паузу, после чего кивнул.

— Думаю, да. Ты против?

Митька на него не смотрел, плечом дёрнул.

— Что это значит?

— Мы с мамой всегда жили вдвоём.

— Я знаю.

Митя на какао подул, а потом заявил, на Ефимова не глядя:

— Разве ты не должен на маме жениться, чтобы с нами жить?

Подходящий разговор для завтрака, как раз под яичницу. Толя даже вилку отложил, самому себе признался, насколько трудно подбирать правильные слова.

— Понимаешь, Мить, всё немного сложнее. То есть, я, лично я, совсем не против, но мама…

Митька поднял на него пытливый взгляд.

— Что? Она тебя не любит?

Толя едва удержался, чтобы не застонать. Нос почесал, скрывая улыбку.

— Ты такие вопросы задаёшь, Мить.

— Какие? — Митя пожал плечами и отпил из чашки с какао. — Это ведь простой вопрос.

— Для взрослых он совсем непростой. Так быстро ничего не происходит. Маме нужно подумать, нужно быть уверенной и… Ты же понимаешь, что она в первую очередь думает о том, как ты отнесёшься к этому. — Толя внимательно наблюдал за Митиной реакцией, но тот жевал, будто упрямился и намеренно не хотел на него смотреть, и вроде бы все объяснения Ефимова принимал вынужденно, будто не он первым задал вопрос о том, что будет дальше. Это упрямство хоть и вызывало у Ефимова неудовольствие, но в то же время было знакомо, даже взгляд в стол и активный жевательный процесс, всё будто про него, Толю Ефимова. Решил уточнить и попытаться вытянуть из Митьки правдивый ответ, то, что он на самом деле думает о том, что происходит. О нём, в том числе. — А как ты отнесёшься, Митя?

Митька доел яичницу, но отложил бутерброд. Какао допил.

— Мне всё равно, — сказал он, и выскользнул из-за стола.