Жить дальше

— А если мы подождем? — Она должна была посоветоваться с Брэдом, ведь это и его дочь. Нельзя принимать такое решение без него.

Он пристально посмотрел на нее.

— Миссис Кларк, я не думаю, что она проживет еще два часа. И если даже проживет, то функции мозга будут навсегда нарушены и скорее всего она ослепнет.

А если он ошибается? Но у них нет времени. У них нет времени даже на первое впечатление, если он не ошибается насчет двух часов. Что делать?

— Вы просто не оставляете мне выбора, доктор, — обреченно произнесла Пейдж, и Тригви сжал ее руку.

— Выбора нет, миссис Кларк. Я уверен, что ваш муж с этим согласится, когда вы сможете связаться с ним. Мы хотели бы сделать все, что можно.

Она кивнула, не зная, верить ему или нет. Но выбора у нее в самом деле не было — от их умения и опыта зависела жизнь Алисон. А вдруг она выживет, но будет жить растительной жизнью? Разве ей нужна такая победа?

— Итак, вы подпишете согласие на операцию? — спросил заведующий снова, и Пейдж, еще немного помедлив, наконец кивнула.

— Когда вы собираетесь начать операцию? — сдавленно проговорила она.

— Через полчаса, — спокойно ответил хирург.

— Могу ли я побыть около нее до начала операции? — умоляюще спросила Пейдж. Что, если они не разрешат увидеть ее? Что, если это будет последний раз, когда она ее увидит? Почему она не задержала ее подольше перед выходом сегодня вечером? Почему она не сказала ей все, что хотела сказать и не сказала раньше? Она снова начала плакать, даже не замечая этого. Хирург тронул ее за плечо.

— Мы сделаем для нее все, что можно, миссис Кларк.

Я даю вам слово. — Он оглянулся на своих коллег, которые за все это время не произнесли ни слова. — У нас одна из лучших нейрохирургических бригад в стране.

Доверьтесь нам. А сейчас пойдемте к ней.

Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.

Врач встал и направился к двери.

— Она без сознания, миссис Кларк, к тому же у нее есть и другие травмы. Это выглядит не совсем приятно.

Но многое, что может испугать вас сейчас, исчезнет без следа. Самое главное — спасти ее мозг.

Но даже это предупреждение не подготовило Пейдж к зрелищу, которое ее ожидало в палате интенсивной терапии, где под наблюдением врача и двух медсестер лежала Алисон. Одна трубка входила ей в рот, другая — в нос, третья — в руку, повсюду стояли, мигая огоньками, разнообразные аппараты. А в центре всего этого лежала маленькая милая Алисон с лицом, превратившимся почти что в кашу, так что даже Пейдж не сразу узнала ее. Лоб девочки был прикрыт косынкой, ей должны были остричь волосы и побрить голову перед операцией.

Да, Алисон невозможно было узнать, это могла сделать только мать — ведь это ее ребенок. И если глаза не узнавали ее, это сделало ее сердце. Пейдж приблизилась к Алисон.

— Привет, малышка! — Она низко склонилась над дочерью и говорила ей в самое ухо, молясь, чтобы какой-то отдаленной частью сознания дочка услышала ее. — Я люблю тебя, детка… все будет хорошо… я люблю тебя, Алисон… мы тебя любим… мы любим тебя… — Она еще и еще раз, плача, повторяла эти слова, гладя руку дочери, касаясь ее щеки. Алисон была так бледна, что, если бы не работающие аппараты, Пейдж решила бы, что та и в самом деле мертва. У Пейдж сердце разрывалось от жалости и боли, она смотрела на свою бедную девочку и не могла поверить, что все это происходит наяву. — Алисон, мы любим тебя… ты обязательно поправишься, ради всех нас… меня… папы… Энди…

Наконец врачи попросили Пейдж удалиться, так как пора было готовить Алисон к операции. Пейдж спросила, нельзя ли ей остаться, но это было категорически запрещено. Пейдж объяснили, как будут готовить к операции Алисон. Работы предстояло много, был уже выбран наркоз — Алисон не почувствует боли. Но Пейдж лучше не видеть всего этого.

— Но могу ли я… могла бы я… — Она не находила в себе сил закончить фразу, но наконец сумела выговорить:

— Можно мне сохранить прядь ее волос? — Она сама ужаснулась своим словам, но не могла не попросить их об этом.

— Конечно, — мягко ответила одна из сестер. — Миссис Кларк, будьте покойны, мы позаботимся о ней, обещаю вам.

Пейдж благодарно кивнула и снова склонилась над Алисой и нежно поцеловала ее.

— Я люблю тебя, солнышко… всегда буду любить. — Она так говорила Алисон, еще когда та была совсем маленькой, и Пейдж надеялась, что ее слова отзываются в сознании дочери тем давним воспоминанием.

Когда Пейдж вышла из палаты, она ничего не видела из-за слез, с трудом заставила себя отступить от кровати, на которой лежала Алисон. Мысль о том, что она, может быть, никогда больше не увидит Алисон живой, лишала ее последних сил. Пейдж говорила себе, что у нее нет выбора. Если она хочет, чтобы врачи попытались спасти Алисой, нужно дать им возможность начать операцию.