Жить дальше. Автобиография

Впрочем, папарацци не остановил закрытый подъезд. Они проникли на мой этаж, позвонили в звонок, нацелили на дверь камеры и, думая, что мы их не слышим, начали между собой переговариваться: «Ну тут же должна быть где-то пожарная лестница, не только лифт. Давайте найдем ее и поднимемся к ней, минуя тамбурную дверь». Но у нас все это время работала камера домофона, и мы все прекрасно слышали. Я даю сестре ключ от двери на лестничную площадку и говорю: «Беги быстро запирай!!» А дальше, как в страшном сне или фильме ужасов, когда зомби уже ломятся в дверь и ты в последнюю секунду успеваешь навалиться на нее плечом и закрыть замок. Сестра успела.

Потом пришел человек по имени Андрей, организующий похороны, и тоже задавал вопросы. Отвечать на них было непросто. Мы с сыном много раз вели беседы о том, что с нами случится после нашей смерти. Одно время я занималась раджа-йогой, где впервые услышала версию о том, что тело человека – это всего лишь его «костюм». И не более того. И Андрей с этой мыслью тоже соглашался, считая, что наше тело – это вместилище для чего-то более тонкого. Как скафандр. Или как автомобиль, везущий душу по жизни. Когда случается непоправимое – человек просто выходит из этого автомобиля и отправляется дальше. Мы оба склонялись к тому, что этот автомобиль, или этот скафандр (как угодно его называйте), надо потом утилизировать. Я считаю разумным существующий во многих культурах обычай сжигать тела умерших. Андрей со мной в этом вопросе соглашался. «Какой смысл превращать планету в большое кладбище?» – говорил он. Когда встал вопрос, как хоронить Андрея, я вспомнила этот разговор. Мне было очень важно, чтобы Игорь понял – я действительно знаю о воле Андрея, я не придумала это, мы с ним обговорили этот вопрос. И он сказал: «Да, делай, как ты считаешь нужным, я понимаю, что Андрея бы это устроило».

Настало время прощаться. Все друзья и знакомые спрашивали у меня, чем можно помочь. Почти всем я отвечала, что ничего не нужно, и только к одной подруге, чей отец занимал очень значимую должность, у меня была просьба. Я попросила ее прислать за мной машину с затемненными стеклами (чтобы меня не смогли снять через стекло машины). Сесть за руль сама я была в тот день не в состоянии.

Я попросила сестру с племянником поехать в морг и сделать там все необходимые дела. Мое появление там привлекло бы слишком пристальное внимание журналистов. А Оля все-таки непубличный человек, она всегда отказывалась фотографироваться. Я отдала Оле часы, которые мы с Андреем купили в аэропорту, его крестик, отдала костюм и галстук. Оля все сделала, позвонила и доложила: все сделали, как мы и просили. «Только вот журналисты гроздьями на заборах висят, они ждут тебя, а меня не узнали. Мы гроб закрываем?» Я согласилась, и Оля с моим племянником поехали в крематорий.

То, что я отказалась от визита в морг, не спасло меня от преследований папарацци. Около подъезда было не протолкнуться – там стояли несколько машин с логотипами телеканалов, камеры были установлены прямо на проезжей части, на тротуаре возле дома плотной толпой стояли журналисты и держали камеры на изготовку. Я поняла, что откуда-то они знают о дате церемонии. Ситуация осложнялась. Машина с затемненными стеклами при таком раскладе уже не спасала – я не смогла бы к ней пробиться. Выручил участковый. Он сказал, что через комнатку, где сидит консьерж, можно пройти в соседний подъезд, не выходя на улицу. И я попросила подругу выйти из моего подъезда, и в ту же секунду сама, в сопровождении участкового, который был в штатском, вышла из соседнего. Журналисты, увидев открывающуюся дверь моего подъезда, ринулись туда, и мне таким образом удалось сбить их с толку.

Подъехали к крематорию. Там было много знакомых – Андрюшины друзья, мои. Подошел ко мне Володя Стуканов. Мы обнялись. И я говорю: «Друзья, у меня к вам просьба. Могут быть провокации». Володя говорит: «Я уже понял, вон на скамейке полно журналистов с телевиками». – «Да, я их и имею в виду. Пожалуйста, следи за ними. И если попытаются проникнуть внутрь и помешать – постарайся аккуратно их вывести. Ни у кого не отбирай камер и никого не бей». Володя кивнул.

Я долго не могла принять решение, идти мне внутрь или нет. Прощаться или нет. Хочу я видеть, скажем так, «костюм» Андрея? Поначалу мне казалось, что лучше не видеть. Но в те дни я не очень собой владела, мне казалось, что мной управляет какая-то неведомая сила. У меня было ощущение, что что-то извне поддерживает меня, дает мне возможность сделать то, что я должна сделать, потому что, кроме меня, некому. И это чувство дало мне понять, что идти нужно. Как только открылась дверь – я сразу вошла в зал. Я увидела внутри свою сестру, друзей, ближайшего Андрюшиного друга с девушкой, его товарищей по «Норд-Осту». Приехала жена Аристарха, сказала, что Арик в отъезде, а она пришла проститься. Пришел режиссер Миша Сегал. Потом пришел Игорь, и с ним тоже люди, мне незнакомые.