Жить дальше. Автобиография

Андрей чувствовал чужую боль и не умел отключать это состояние. Ему тяжело было долго находиться в местах большого скопления народа. Когда нас с ним приглашали на какую-нибудь тусовку, он говорил: «Мам, а я могу отказаться? Там же будет много людей, и среди них обязательно будет кто-нибудь больной». Помню, мы как-то плыли на яхте в большой компании, и я обнаружила Андрея на палубе в одиночестве. «Чего ты в каюту не пойдешь? – говорю. – Ты же замерзнешь». А он объясняет: «Там в каюте человек “после вчерашнего”, и ему плохо, я не могу находиться рядом с ним, лучше посижу тут». Как можно было жить с таким свойством и при этом сохранять здоровую психику? Не знаю. Он был очень отзывчивый мальчик. Я говорила: «Давай найдем таких же людей, как ты, пообщаемся с ними. Наверняка у них те же проблемы. Пусть они объяснят, где у них кнопка, как они научились отключать это ощущение чужой боли».

Меня Андрей чувствовал так, что нам даже разговаривать не надо было. Он просто подходил, обнимал меня и прижимал к себе, стараясь взять на себя частичку моей боли. Сильный и тонкий человек, который выглядел обычно, вел себя обычно и никому не показывал, как ему тяжело ежедневно сталкиваться с чужим страданием.

Да, были люди, на встречу с которыми он шел с радостью. Семья Задорновых, например: если он знал, что мы к ним приглашены, был просто счастлив. И таких друзей у нас было много: Леночка Кузнецова, семья Богатыревых, Александр Богданович Литвин, Аурелия Фусу, семья певца Филиппа Шияновского. Режиссер Михаил Сегал – Андрей его даже на день рождения свой пригласил. А в остальных случаях затащить его на тусовку можно было только по острой необходимости, например, если меня некому было сопроводить. Так, например, мы с ним пошли на ММКФ. У него потом на всех фотографиях было такое лицо, как будто он чуть-чуть недоволен. Я-то хорошо понимала, почему это так. И все, кто его знал, тоже были в курсе, насколько он на самом деле мягкий, добрый, улыбчивый и гармоничный пацан. Просто Андрей не любил большие скопления непонятных людей и терпеть не мог, когда его фотографировали.

Когда Андрей был подростком, моя подруга-психоаналитик однажды спросила меня: «Он у тебя сильно бузит? Грубит тебе, двери закрывает в свою комнату?» – «Да нет, – говорю, – не особо». – «Плохо, – говорит подруга, – чем больше он у тебя будет сейчас бузить, тем проще ему будет потом. Пришло его время отклеиться от мамы, перерезать пуповину. Он должен встать крепко на ноги. А как отклеиваться от мамы, если мама хорошая? Значит, надо найти, где она плохая. От плохой мамы легко уйти – дети из семей, где с мамами не сложилось, в 15 лет сбегают из дома сплошь и рядом. А от хорошей мамы отстроиться непросто. У вас обоих есть понимание, что вы друг для друга созданы. Ему будет сложно». – «Что же мне делать?» – говорю я. «Провоцировать. Стать немного более плохой мамой, чем ты есть на самом деле. Он объясняет тебе, например, как компьютер устроен, а ты прикинься непонимающей. Мол, глупая я, объясни еще раз». Я так и поступила. Андрей говорит: «Мам, я тебе второй раз объясняю, куда нажимать, почему ты никак не поймешь?» – «Вот такая я, – говорю, – никак не въеду. Ты же умный, ты лучшая версия родителей, ты более продвинутый, чем мы. А мама у тебя глупая, непродвинутый юзер». На третий раз, правда, Андрей меня раскусил, улыбнулся и сказал: «Хватит меня троллить!»

Кстати, когда мы расходились с Игорем, я интуитивно проделала то же самое. Я догадалась, что от плохой жены уходить легче, и сделала все, чтобы Игорь так думал про меня. Он кричал: «Да ты всегда гуляла, я знал это, я подозревал!» Я говорила: «Да». Хотя ни разу в жизни мне и в голову не могло прийти изменить мужу. Игорь создавал в своей голове образ какой-то совершенно жуткой женщины, от которой надо было бежать сломя голову. Я подыгрывала ему в этом. Сейчас понимаю, что делала это напрасно. Но тогда мне было решительно все равно, что он обо мне думает. Я хотела только одного – уйти.

Однажды мне пришлось пережить очень непростой момент. Позвонила некая дама, обладающая академическим театральным прононсом и с неприятными металлическими нотками в голосе. И важно сказала в трубку: «Вы знаете, вы совершаете большую ошибку! Игорь сейчас в таком состоянии, что может убить своего соперника». А спустя некоторое время Сергей рассказал, что его маме позвонил какой-то «доброжелатель» и сказал: «Передайте вашему сыну, пусть этот парень от нее отцепится. Или вы хотите, чтобы вам его голову на блюде принесли?» Я не шучу, фраза была именно такая. И вот после этого мне стало по-настоящему страшно.