Жюстина

– Вот как я люблю удовольствия! – торжествующе заявил Верней. – Такое дано испытать только тому, кто сумеет преступить все границы. Как приятно любоваться злодейством, которое ты совершил сам! Да, нет ничего сладостнее, чем порок: вкушая его плоды, наслаждаясь его последствиями… О друзья мои, до какой степени жестокость подхлестывает наше наслаждение!.. Вот она перед нами, та женщина, которая была жива час назад, которая слышала наши речи, безумно боялась и умоляла нас… Один миг, и все кончилось, и это очаровательное создание, такое нежное и кроткое, минуту назад, превратилось в бесформенную массу благодаря нашим страстям… Как они прекрасны и могущественны, страсти, которые приводят к таким безумствам! Как великолепен их порыв! Как он благороден и возвышен! Если бы Бог существовал на самом деле, разве не были бы мы его достойными соперниками, уничтожая то, что он создал? Да, да, друзья! Я ещё раз утверждаю, что убийство – это самый великий, самый прекрасный и приятный из всех поступков, доступных человеку… А где, кстати, эта прекрасная душа, которую мы вырвали из этого тела? Куда она делась? Что с ней стало? Надо быть безумцем, чтобы хоть на миг допустить возможность её существования. Разве мы наблюдали, как эта душа слабеет по мере того, как мы разрушали её вместилище? Выходит, все это было только материей, и я вас спрашиваю, можно ли назвать .преступлением то, что приводит к деформации маленького кусочка материи?..

– Прошу прощения, – перебил Брессак, – но раз уж мы начали рассуждать на столь важную тему, я прошу позволения изложить мои мысли насчет догмата о бессмертии души, который издавна волнует философов.

– Разумеется, – сказал Жернанд, – давайте выслушаем моего племянника, я уверен, что он глубоко разбирается в этом вопросе.