Жюстина

- Черт побери' - орал д'Эстерваль. - Что страшного, если он даже прикончит ее? Одной женщиной будет меньше - только и всего.

Но и силы, удерживавшие его, были достаточно велики. Жюсгина, которую кто-то из злодеев успел оттолкнуть, вновь обняла бедра графа и продолжила свое дело. Доротея, подставив ему свои ягодицы, теребила основание члена и яички. Наконец его освободили от кипящей жидкости, температура, консистенция и в особенности обилие которой приводили его в такое исступление, что казалось, будто он вот-вот проститься с жизнью. Извергнутая сперма не вместилась бы в семь столовых ложек, и самая густая каша показалась бы жидкой в сравнении с ней, но при всем при этом эрекция так и не наступила явный признак истощения. Но пусть об этом судят люди знающие. Граф ел чрезмерно много и очень мало расходовал энергии. Не в этом ли заключалась причина?

Жюстина хотела броситься на помощь хозяйке, остановить кровь.

- Одну минуту, разрази тебя гром! - заорал д'Эстерваль, вытаскивая разгоряченный от похоти фаллос из зада Жернанда. - Одну минуту, черт бы тебя побрал! Разве не видишь, что мне надо излить сперму?

Вначале он обвел присутствующих мутным взором, словно никого не видя. Потом всмотрелся в несчастную окровавленную графиню, прильнул к ней всем телом и совершил с ней, почти бесчувственной грубый содомитский акт.

- Ну вот, - проговорил он через короткое время, отжимая насытившийся член, - теперь можете помогать этой блуднице, сколько хотите, но я должен был кончить.

Наконец раны жертвы перевязали и уложили ее на канапе в плачевном состоянии, а наши либертены во главе с Жернандом, даже не удостоив жалостливым взглядом неподвижную жертву своей ярости, быстро вышли вместе со своими юными наперсниками, предоставив служанкам и Жюстине приводить ее в порядок.

Именно в таких ситуациях лучше всего судить о людях. Если перед вами новичок, случайно подхваченный волной собственных страстей, на его лице вы прочтете угрызение совести, когда он, успокоившись, посмотрит на отвратительные последствия своего исступления. А если это развратник, с сердцем, прогнившим от всевозможных пороков, такие последствия его не испугают; он будет взирать на них спокойно, без сожаления, быть может, даже с приятным волнением утомленной похоти {Но если, и в том нет сомнения, самый виновный бывает самым счастливым, так как его удовольствия не замутнены сожалениями и угрызениями, тогда очевидно, что порок больше способствует счастью, нежели добродетель. Какое горькое разочарование для моралистов! (Прим. автора).}.

Итак, наши распутники, скорее приятно взволнованные, чем расстроенные, рассуждая о наслаждениях, которые только что вкусили, скоро почерпнули в свежих воспоминаниях силы, необходимые для того, чтобы устремиться мыслию к новым. Они уединились в просторном будуаре, взяв с собой педерастов, и там, лаская и облизывая юношеские тела, каждый старался разжечь за приятной беседой тлеющие угольки недавнего пожара. - Вы понимает сами, дядюшка, начал Брессак, - насколько восхительна ваша страсть?

- Да, да, я не видел ничего более пикантного, - подхватил д'Эстерваль, - чем это сочетание сладострастия и жестокости, ничто в мире меня не возбуждает так сильно и ничто не в состоянии настолько полно удовлетворить наши прихоти, чем способ, который практикует господин де Жернанд.

- Но мне кажется, - заметил Брессак, - я бы не стал ограничиваться только руками: я бы делал надрезы по всему телу.

- Я тоже так делаю, - ответил Жернанд, - и шрамы моей дорогой супруги свидетельствуют о том, что мало найдется мест на ее прекрасном теле, которые избежали бы моей ярости.

- А правда ли, - спросил д'Эстерваль, - что только ваша жена обладает способностью возбуждать вас во время этой процедуры?

- Меня может возбудить любая другая женщина, - сказал Жернанд, - но нет сомнения в том, что графиня воспламеняет все мои страсти гораздо лучше и полнее.

- Должно быть, это связано с принципиальным отношением графа к нашему полу, - предположила Доротея.

- О, я уверен, что это отношение непримиримо в высшей степени, - сказал Брессак. - Если бы дядя соизволил объяснить нам свои принципы, все общество с удовольствием выслушало бы их.

Жернанд согласился, и поскольку как раз в этот момент пришла Жюстина доложить хозяину о состоянии той, кого поручили ее заботам, ей позволили присутствовать на лекции, которую Жернанд начал следующим образом: