Жюстина

- Людей, к которым забросила тебя твоя звезда, - начал главарь, втянув в каждую ноздрю по щепотке табака, - называют обычно попрошайками. Да, дочь моя, мы сделали попрошайничество искусством, и благодаря нашим секретам и нашему красноречию мы так умело вызываем у людей сострадание, что можем жить за их счет в роскоши и довольстве круглый год. Как нет на свете добродетели глупее, чем жалость, так нет ничего проще, чем пробудить ее в человеческом сердце. Жалобные завывания, убедительные речи, придуманные болезни, фальшивые язвы, отвратительные костюмы - вот хитрости, которые потрясают душу и дают нам возможность наслаждаться бездельем и праздностью. Нас здесь человек сто, одна треть всегда промышляет, а остальные пьют, едят, сношаются и развлекаются. Взгляни на эту груду костылей, горбов, окровавленных повязок, на эти травы, которые искажают наши лица {Молочай обыкновенный, который в изобилии растет в лесах под Парижем - именно им пользовались эти мошенники, чтобы изменять свою внешность путем втирания его сока в кожу лица. Этот сок, похожий на молоко, относится к классу ядов. (Прим. автора.)}, на детей, которые умеют потрошить кошельки жалостливых женщин-матерей - вот в чем наша сила, наше богатство, вот источник наших доходов. Мы употребляем обычно одни и те же методы, хотя варьируем их в зависимости от обстоятельств: мы бываем убогими и немощными, если встречаемся с сильными людьми, но становимся дерзкими, ловкими грабителями, когда сила на нашей стороне.

- Но вы, по крайней мере, никого не убиваете? - спросила Жюстина, движимая сострадательным беспокойством, которое всегда отличало ее прекрасную добрую душу.

- Естественно, дорогая гостья, - ответил главарь, - это бывает в случае сопротивления или когда мы не видим другого средства, кроме кинжала или пистолета, чтобы добиться своего: мы не считаем убийство чем-то непристойным. Вам часто придется встречать здесь людей, которые уйдут отсюда только в могилу. Неужели вы считаете нас такими дураками, которые, отобрав у человека все, что при нем есть, отпустят его, чтобы он побежал жаловаться на нас и выдал наше убежище? Хотя нас нельзя назвать профессиональными грабителями или убийцами: наше единственное ремесло - это попрошайничество, мы просим подаяние, а там действуем но обстоятельствам. Главное для нас завладеть чужим добром, а каким способом это сделать - зависит от ситуации. Добыча стекается в это подземелье, мы не спрашиваем, получена она как милостыня или взята силой. Вы, наверное, думаете, что с такой моралью и с такой профессией в нашей среде царят всевозможные пороки, и вы не ошибаетесь, если так считаете. Обжорство, пьянство, плутовство, вранье, лицемерие, безбожие и особенно разврат и жестокость - всего этого вы найдете здесь сколько угодно, и наши законы не только не запрещают такие дела, но, наоборот, поощряют их. Поэтому, милая девочка, учитывая ваш возраст и вашу красивую мордашку, вы должны удовлетворить все капризы, все прихоти наших товарищей независимо от пола, возраста или внешности. Когда наш пыл погаснет, мы придумаем для вас занятие: если у вас окажутся нужные способности и таланты, вы займете приличное место в нашей среде. Если же вам не по душе наши обычаи, если наше ремесло вам не по нраву, вы не сможете выходить из подземелья: будете заниматься уборкой и другой черной работой и обслуживать наши страсти.

Вся толпа одобрительно зашумела при этих словах. Главарь собрал приближенных, и теперь его распоряжения обрели силу закона; Жюстине было предписано немедленно разоблачиться и после внимательного осмотра утолить вначале страсти атамана и его окружения, затем всех членов шайки - и мужчин и женщин, - которые ее захотят. Услышав этот приговор, несчастная Жюстина, обливаясь слезами, упала к ногам своих судей, чтобы умолять их избавить ее от непристойностей, которые настолько ей неприятны... В ответ она услышала лишь громкий хохот.

- Ах, невинная курочка, - сказал главарь, - как только ты могла подумать, будто люди, которым ничего не стоит пробудить жалость в других, отличаются сентиментальностью? Знай же, дурочка, что наши сердца тверды как скалы, служащие нам крышей. Мыслимо ли, чтобы бесчисленные преступления, которые мы творим ежедневно, оставили в наших душах хоть капельку жалости? Так что не надо упрямиться, тварь, тебе придется несладко, если ты заставишь меня повторять дважды.

Жюстина не нашлась, что возразить на это; ее нижние юбки упали к ногам и открыли жадным взорам возбужденной толпы самое прекрасное женское тело, какое только ей приходилось видеть. Беззащитная жертва любопытства развратников обоего пола, наша прелестница тотчас оказалась в плотном кольце, и ее принялись ощупывать, гладить и целовать, причем женщины были не менее пылкими, чем мужчины, как вдруг один из них (сын атамана) заметил злосчастное клеймо и обратил на него внимание присутствующих.