Жюстина

3. Следующий важный момент - вернуть народ в ярмо рабства, из которого вытащили его жадность и негодная политика наших королей. Опасаясь могущества знати, они освободили народ, чтобы сохранить равновесие, забыв о неравенстве возможностей, забыв о том, что знать, которую они хотели ослабить, увлечет за собой в пропасть и трон. Если уж короли не желают отдать сеньорам крестьян, которые прежде были их крепостными, пусть они оставят их себе - я не возражаю, но пусть держат их в рабстве: нет ничего опаснее, чем свободный народ. Ведь только через полное угнетение этого класса, то есть обрекая его на самое жестокое рабство, сокращая его средства к существованию, лишая его всяческих благ, заставляя его покупать ценой невыносимого труда скудное пропитание - только так вы сократите население, бич для любого государства, ужаснейшую опасность, которая обязательно разрушит его, и никакого снисхождения в этом вопросе, иначе слишком печальны будут последствия.

4. Другой мерой, еще более необходимой, чем предыдущая, является полная отмена всяческих подаяний - как общественных, так и частных. Я бы установил штраф для того, кто посмеет совершить этот губительный поступок, опасность которого совершенно очевидна. Мы сетуем на обилие нищих и в то же время поощряем их своей благотворительностью! Представьте себе идиота, который жалуется, что его одолевают мухи, и чтобы отогнать их, мажет свое тело медом. Итак, никаких подаяний, никакого снисхождения к праздности! Не забывайте, что если тот плут Иисус проповедовал такой образ жизни, так он сам был попрошайкой и бродягой, которого римляне должны были не презирать и высмеивать, а предать самой жестокой и позорной казни.

5. Прибавьте к этим способам уменьшения населения еще один, не менее действенный: надо окружить уважением холостяков, педерастов, лесбиянок, мастурбаторов, то есть всех заклятых врагов потомства, у которых нет иных принципов, кроме как не допускать оплодотворения. Пусть убийца пользуется в государстве почетом: поскольку цель заключается в сокращении излишков, которые подрывают нацию, не следует наказывать того, кто сея смерть, больше всего близок вам по духу; цените его, даже платите ему, и наша общая цель будет достигнута.

6. Для того, чтобы эффективно использовать методы, о которых я говорил, надо перевести все зерно в общественные склады в самых больших городах Франции и оставить крестьянам только самое необходимое количество. Таким образом вы получите предлог делать у них в домах обыск и забирать у несчастных даже то, что вы им оставили на весь год. Отныне вам нечего опасаться бунта или революции: ваши мятежники находятся либо у вас в кулаке, либо под дамокловым мечом правосудия и в любом случае бессильны. Теперь правительству остается зорко следить за порядком и подавлять недовольство самыми решительными мерами, и вот страна ваша успокаивается, гидра обезврежена и мир восстановлен.

- А ведь ваш фаллос давно уже стоит, монсеньер, - лукаво заметила Дюбуа.

- Это правда, - ответил епископ, - такие мысли необыкновенно распаляют мое воображение, и я чувствую, что был бы счастливейшим из смертных, если бы смог осуществить их.

- Было время, когда вы могли, монсеньер, и насколько мне известно, вы немало натворили.

- И это правда, я вволю пользовался своей властью.

- А кто ею не пользуется?..

- Только дураки, только они придерживаются рамок, неизвестных таким людям, как мы... Ах, дорогая Дюбуа, какие прекрасные времена ты мне напомнила! Какой тогда у меня был развращенный двор! Как я наслаждался вседозволенностью!

Заметив, что при этих сладостных воспоминаниях епископ дал волю рукам, Дюбуа сказала:

- Монсеньер, не заставляйте нашу Жюстину томиться в ожидании: я вижу по ее состоянию, как ужасно ожидание смерти. Однако я осмелюсь напомнить, что вы обещали утолить мою жажду мести, это - единственная милость, о которой я вас прошу, и я буду огорчена, если вы приговорите ее к легкой смерти, которую испытала Евлалия.

- Ну что ж, - сказал прелат, похлопывая жертву по ягодицам и щипая ей грудь, - в таком случае надо убрать центральную декорацию в этом салоне. Вы, аббат, приготовьте ту адскую машину, которая одновременно обжигает, режет и дробит кости - ту самую, что мы испробовали неделю назад на юной деве, столь прекрасной, нежной и кроткой.

- Я понял, о чем идет речь, монсеньер, - ответил духовник, - но приготовления отнимут много времени.

- Хорошо, тогда мы успеем поужинать, не правда ли, Дюбуа?

- Я всегда к вашим услугам, монсеньер, ваши желания - это мои желания, но я знаю Жюстину и боюсь, как бы эта задержка...

- Ручаюсь, что никуда она не денется, ведь в конце концов мы не будем спускать с нее глаз.