Жюстина, или Несчастья добродетели

Он вложил свой вздыбленный инструмент в руки Жюстйны, велев ей теребить его изо всех сил, дал Доротее другую плеть с тем, чтобы она проделала с его задом то же самое, что он собирался сделать со своей родственницей, а ганимедам приказал обнажить ягодицы. Операция началась. Кнут — как в активном, так и в пассивном применении — был одним из самых излюбленных, страстей Вернея: двадцать три минуты кряду его сильная рука трудилась над изящной задницей мадам де Жернанд; она была уже изодрана от поясницы до щиколоток, он находился примерно в таком же состоянии; кровь брызгала во все стороны; необычным было слышать ругательства с одной стороны и жалобные крики — с другой. Слишком занятая делом, чтобы услышать голос своего сердца, несчастная Жюстина изо всех сил массировала огромный член, порученный ее заботам, не осмеливаясь вступиться за госпожу. Это не означает, что она не отвела бы от нее ужасные удары, если бы это было в ее власти, но непоколебимость злодейских душ была ей уже достаточно известна, и она не посмела вмешаться. Но Верней все-таки заметил неловкость массажистки и рассвирепел:

— Что это за идиотка? Ну погоди, шлюха, я тебе покажу, как обращаться с таким членом, как у меня!

Он вручил свой предмет Доротее, справедливо полагая, что эта блудница сумеет усиливать или ослаблять движения сообразно ощущениям удовольствия, а сам, вооружившись многохвостой плетью, истерзал нежные и податливые ягодицы нашей кроткой Жюстины.

Никакое орудие, которыми ее истязали, пока она служила разврату, не доставляло ей таких страданий, как плеть Вернея: каждая жила, впиваясь в плоть, оставляла помимо боли, следы, настолько глубокие и кровавые, будто здесь поработали острым ножом, и очень скоро она превратилась в сплошную рану. Потом Верней связал обе жертвы вместе живот к животу и, по-прежнему получая от Доротеи умелые ласки, он подверг их вторичной флагеляции. И тут мадам де Жернанд, ослабленная тремя утренними кровопусканиями, обмякла, потеряла сознание и упала, увлекая за собой Жюстину, и теперь они обе плавали на полу в луже собственной крови, которую пролил их неутомимый палач. Верней перерезал веревки и, бросившись на свою свояченицу, чудесным образом привел ее в чувство посредством новой сладострастной пытки, которая, как естественно предположить, едва не разорвала несчастную пополам в силу невероятной диспропорции между ней и ее мучителем.

— Стегайте меня! Стегайте сильнее, мадам! — закричал Верней, глядя безумными глазами на Доротею. — Положите на меня Жюстину и отхлещите нас вместе.

Благодаря искусству Доротеи и, быть может, еще больше благодаря чудовищности своих забав гнусный фавн затрясся, глухо выругался и извергнулся, изрыгая истошные крики, наконец, доказав окружающим, что если природа дала ему великолепный детородный орган, она в то же время одарила его невероятным количеством спермы и способностью испытывать бурные кризисы.

— Ну и как, мадам, — спросил он Доротею, — как вы находите меня в деле?

— Это было сказочно, сударь, — ответила она, — но я полагала, что вы не любите сношать влагалища.

— Я сношаю все, мой ангел, все без разбору: лишь бы мой член ранил или раздирал живую плоть — прочие нюансы меня не интересуют.

— Но все-таки вы предпочитаете задницу?

— Вы хотите, чтобы я в этом поклялся? Хотите я прочищу зад педерасту, чтобы убедить вас?

— Нет, — ответила Доротея, — я хочу, чтобы вы отведали мой зад, если собираетесь убедить меня, вот он, сударь, берите его.

И распутник, еще не остывший от предыдущего акта, вторгся в самую глубину ее задницы.

— Только умоляю, мадам: терзайте этих женщин, дока я содомирую вас, — попросил Верней.

Не заставляя просить себя дважды, развратница, изнемогая от наслаждения, сжимая анусом огромный и твердый кол, влилась острыми ногтями в тела мадам де Жернанд и Жюстины. Оба кончили под жалобные стоны жертв, и каждый, изливая семя, искусал до крови язык юношей, которые были призваны усилить их наслаждение.

— Пока довольно, мадам, — сказал Доротее Верней, — вы очаровательны, я бы хотел, чтобы мы возобновили наши утехи, но теперь надо передохнуть.

— Я заставлю вас испытать множество других, сударь: я тешу себя надеждой, что чем лучше мы узнаем друг друга, тем лучше поладим.

Они присоединились к остальным, и Жюстина осталась одна со своей госпожой.