Жюстина, или Несчастья добродетели

— Клянусь своей спермой, мадам, — восхищенно заметил он, — вас надо рисовать. Это же тело красивого мужчины, я уже схожу с ума от этой пушистой растительности и с удовольствием расцелую то, что под ней скрывается… О, какой у вас соблазнительный анус, сразу видно, что его часто использовали… Раздвиньте пошире эти щечки, чтобы я мог сунуть туда язык. Ах, какой просторный проход, как мне нравится этот красноречивый признак .вашей извращенности! Вы любите, когда вас сношают в зад? Любите, когда там трудится мужской член? Да, мадам, да, только в этом истинное наслаждение! А вот взгляните на мою задницу: моя пещерка также достаточно широка…

Доротея с чувством расцеловала седалище Вернея, отдав ему должное и отплатив той же монетой. —

— Вы мне безумно нравитесь, мадам, — продолжал Верней, — чтобы окончательно покорить меня, вам остается только принять предложение, которое я хочу вам сделать, ибо без этого все ваше искусство не выдавит из меня сперму. Говорят, вы богаты, мадам? Хорошо, в таком случае я должен вам заплатить: если бы вы были бедны, я бы обокрал вас. Ну а теперь я хочу, чтобы вы отдались мне за деньги, кроме того, вы должны скрыть наш уговор от вашего супруга и дать мне слово, что истратите полученную сумму только на развратные утехи; вы должны клятвенно обещать, что ни одно экю не пойдет на добрые дела, что вы употребите все деньги на злодейство… Что вы скажете о моей страсти?

— Она очень своеобразна, сударь, но поверьте, что у меня достаточно философский ум, чтобы ничему не удивляться. Я принимаю ваше предложение и ваши условия, со своей стороны обещаю, что мне доставит огромное удовольствие развлечься с вами и что ваши деньги будут истрачены исключительно на распутство.

— На самые гнусные дела, мадам, на самые гнусные!

— На все, что есть самого мерзкого и ужасного, клянусь вам.

— Прекрасно! Вот вам пятьсот луидоров, мадам; вы довольны?

— Нет, сударь, для меня это не деньги.

— Ах вот как? Очаровательно! Восхитительно! Божественно! — вскричал Верней. — Добавляю еще тысячу для самой любезной женщины, какую я только знал… Ага, потаскуха, теперь я восторжествую, теперь ты моя… Эй, ганимеды, ласкайте мне член, а я займусь задницей этой шлюхи. Пусть жертвы остаются на своем месте и не вздумают шевелиться. Что такое, мадам? Я думал, этот платок скрывает влагалище, а тут вижу перед собой настоящий фаллос! Разрази меня гром, какой клитор! А ну-ка снимите эту, тряпку, вы скорее похожи на мужчину, чем на женщину, так что вам нечего прятать.

И блудодей бросился щекотать и сосать обнаруженный отросток, достаточно впечатляющий, чтобы его обладательница могла с успехом исполнять роль мужчины.

— Должно быть, вы — развратница высшей пробы, мадам, — пробормотал Верней, — и наверняка обладаете всеми нашими вкусами.

С этими словами он вставил ей три пальца в задний проход, отчего ее клитор мгновенно отвердел и увеличился, и Доротее сразу захотелось сношать юношу. Верней помог осуществить это предприятие и в продолжение бурного акта звонкими шлепками осыпал ягодицы Мессалины.

— Вы не против, если я отстегаю вас? — спросил он. — Я имею в виду вас, мадам, а не этих покорных жертв…

— Делайте с моей жопкой все, что вам хочется, — отвечала Доротея, — для того она и существует.

— Отлично, — обрадовался он, увидев, что она начала постанывать от восторга, — согласитесь, что только боль способна ускорить извержение: будь я в роли экзекутора или жертвы, только это помогает мне достичь цели.

— А что будет с теми задницами, которые торчат там?поинтересовалась Доротея. — Вы не собираетесь использовать их?

— То, что я скоро с ними сделаю, докажет вам обратное. Приблизившись к ним, он сказал:

— Поглядим, какая из этих шлюх храбрее. И он одновременно и очень чувствительно ущипнул правую грудь мадам де Жернанд и левую ягодицу Жюстины. Несмотря на то, что его ногти глубоко впились в ее кожу, наша героиня выдержала. Но с ее госпожой дело обстояло хуже: коварный негодяй так сильно сдавил ей сосок, и она была настолько еще слаба, что без чувств повалилась на диван.

— О божественная! — это он говорил Доротее, обсасывая ей поочередно то клитор, то язык и не переставая массировать задний проход. — Это восхитительно! Я без ума от всех этих выпуклостей… А вас, мадам, вас возбуждает, когда вы видите чужую боль?

— Посмотрите сами, сударь, — ответила блудница, сунув ему под нос свои пальцы, измазанные липкими выделениями из вагины, — мне кажется, нами руководят одни и те же принципы.

— Повторяю, мадам: только боль ускоряет оргазм. Таким образом, устроившись между педерастами и Доротеей, распутник все больше возбуждался и уже дрожал всем телом словно бык перед телкой.

— Глупая тварь! — вдруг заорал он, одной рукой схватив свою свояченицу, а другой доставая плеть, свитую из толстых, угловатых животных кишок, которую всегда носил в кармане. — Подлая женщина, значит, ты совсем неумеешь страдать? Хорошо же, ты будешь наказана за свою слабость.