Жив-человек

Но в данном случае эта женщина обладала свойством еще более исключительным и привлекательным. В эти серые часы заката, когда небо еще печально, случается, что где-нибудь в углу остается одно отражение, где замедляется исчезающий свет. В окне, в воде, в зеркале еще горит огонь, исчезнувший для остального мира. Причудливое, почти треугольное лицо Мэри Грэй было словно треугольный осколок зеркала, еще отражавший великолепие минувших часов. Мэри всегда была миловидна, но ее нельзя было назвать красавицей. Однако теперь ее счастливое лицо среди общего горя было так прекрасно, что при взгляде на нее у всех мужчин захватило дыхание.

– О, Диана, – понижая голос и изменяя свою первоначальную фразу, сказала Розамунда, – как вы сказали ей это?

– Сказать ей это нетрудно, – отозвалась Диана.–Это не производит на нее решительно никакого впечатления.

– Простите, я заставила вас ждать, – извиняющимся тоном проговорила Мэри Грэй. – Теперь нам и в самом деле необходимо проститься. Инносент отвезет меня к своей тетке в Хемпстед... а я боюсь, что она рано ложится спать.

Мэри говорила мимоходом о прозаическом деле, но в глазах у нее сонно мерцало сияние – необычайнее тьмы. Казалось, что она созерцает какой-то отдаленный предмет.

– Мэри, Мэри! – вскричала Розамунда совершенно упавшим голосом. – Мне так жаль, но это невозможно. Мы... мы... раскрыли все, что касается мистера Смита.

– Все? – с вялым любопытством повторила Мэри. – -Должно быть, это страшно интересно!

Ни шороха, ни звука, – молчание; только молчаливый Майкл Мун, прислонившийся к решетке, поднял голову, точно к чему-то прислушивался. Розамунда не знала, что сказать. Доктор Пим пришел ей на помощь по-своему, решительно и резко.

– Вот в чем дело! – заявил он. – Этот человек, Смит, на каждом шагу совершает убийства. Ректор Брэкспирского колледжа...

– Я знаю, – сказала Мэри с неопределенной и в то же время сияющей улыбкой. – Инносент рассказывал мне.

– Не знаю, что он вам рассказывал, – быстро возразил Ним, – но я имею основание опасаться, что он говорил вам неправду. Правда заключается в том, что этот человек по горло погряз во всех известных человеческих пороках. Уверяю вас, что у меня есть документальные данные. Я имею очевидные доказательства того, что им совершены кражи со взломом. Вот под этим, например, документом имеется подпись одного из самых выдающихся английских викариев. Я имею...

– О, там было целых два викария, – вскричала Мэри с какой-то мягкой настойчивостью. – Это смешнее всего.

Темные стеклянные двери снова распахнулись, и в них на мгновение показался Инглвуд, делая рукой какой-то знак. Американский доктор кивнул головой, английский доктор не кивнул головой, но оба они мерными стопами направились к дому. Остальные не сдвинулись с места, – Майкл по-прежнему висел на решетке. Но поворот его плеч и затылка определенно указывал, как жадно ловит он каждое слово.

– Разве вы не понимаете, Мэри? – в отчаянии кричала Розамунда. – Разве вы не знаете, какие ужасные вещи творились здесь перед нами, у нас на глазах? Думаю, что и там наверху вы должны были слышать револьверные выстрелы.

– Да, я слышала выстрелы, – почти весело сказала Мэри. – Но я тогда была занята, укладывала вещи в чемодан. Инносент сказал мне заранее, что собирается стрелять в доктора Уорнера, так что, собственно говоря, не стоило спускаться из-за этого вниз.

– Ах, я не понимаю, что вы такое говорите! – крикнула Розамунда Хант и топнула ногой. – Но вы должны понять, что я скажу вам. И вы поймете. Я вам скажу всю правду без всяких прикрас, потому что вас необходимо спасти. Я хочу сказать, что ваш Инносент Смит – самый мерзкий, безнравственный человек во всем свете. Многих мужчин пристрелил он, многих женщин увез с собой в кебе. Он, кажется, убивал этих женщин, так как никто не может никогда разыскать их.

– Он, действительно, иногда заходит чересчур далеко, – сказала Мэри и, тихо смеясь, стала застегивать свои старенькие серые перчатки.

– Нет, это настоящий месмеризм[29]

! – вскричала Розамунда и разразилась потоками слез.

В ту же самую минуту оба доктора, одетые в черное, вышли из дома. Их пленник – колоссальный верзила в зеленом костюме – шел посредине. Он не оказывал им сопротивления, но все время улыбался хмельной полоумной усмешкой. Артур Инглвуд завершал процессию – в черном костюме, весь красный – как последняя тень отчаяния и стыда. Никто в обеих группах не шелохнулся, за исключением Мэри Грэй. Она спокойно пошла навстречу Смиту и спросила:

– Вы готовы, Инносент? Наш кеб уже давно ждет.

– Леди и джентльмены, – решительно заявил доктор Уорнер. – Я настоятельно требую, чтобы эта леди оставила нас. У нас и без того достаточно хлопот, а в кебе еле хватит места для троих.

– Это ведь наш кеб, – настаивала Мэри. – Вон наверху желтый чемодан Инносента.

– Отойдите, пожалуйста, в сторону, – строго сказал Уор-нер. – А вы, мистер Мун, будьте любезны, подвиньтесь немного. Живее, живее! Чем скорее мы кончим это отвратительное дело, тем лучше, но как нам открыть калитку, если вы прислонились к ней?