Живая мишень

— Да. В этом замешан Гиена. Но какой-то тип по имени Эмир, очевидно, тянет их всех за веревочки. И причем уже довольно долго. Никогда не слышал о нем?

— Я уже столько видел этих чертовых эмиров и шейхов, Соколиный Глаз, что всех и не упомнить. Тебе нужно самому постараться узнать побольше об этом типе.

— Я так и планирую. Во всяком случае, ты без сомнения находишься в списке главных врагов этого отдельно взятого Эмира.

— Черт, Алекс, в каком только долбаном списке я не нахожусь! Меня, сколько помню, всегда записывали во враги. Иногда я чувствую, что весь радикально настроенный исламский мир хочет обрушить на мою голову правосудие Корана. Но с тобой совсем другая история. Какого черта они поперли на тебя? Ты не тыкал палками в какие-нибудь осиные гнезда в последнее время?

— Давай просто скажем, что у меня не так уж много близких друзей в международном террористическом сообществе, — заявил Алекс.

— Покажи-ка мне лучше свою посудину, а тем временем мы обсудим все подробнее.

Хок, внимательно прислушиваясь к последним разведданным команды ДСБ, по ходу дела показал Паттерсону намного больше, чем видело большинство гостей яхты. Он показал ему такие вещи, которые вряд ли найдешь даже на борту американского эсминца класса «Спруанс». «Блэкхок» обладал серьезным набором боевых систем — от забортных решеток и активных сонаров до ракет «земля-воздух» среднего радиуса и двух дальнобойных пулеметов калибра 7,6 мм, также скрытых в корпусе на носу и на корме. Эта интегрированная боевая система была взаимосвязана с системой «Эгис», которая вновь была запущена, и многофункциональным радаром «Спай-1». Все устройства были расположены на нижней палубе в помещении, известном как «оружейная комната».

— Черт возьми, Соколиный Глаз, — сказал Паттерсон, оглядывая мощный настил мостика и его оборудование, — это никакая не яхта. Это просто какой-то линкор, замаскированный под яхту.

Алекс улыбнулся.

— Я не стал бы говорить таких громких фраз, Текс. Может быть, легкий эсминец, но явно не линкор.

Томми Квик приблизился к двум беседующим мужчинам, но остановился на почтительном расстоянии от них, и Алекс увидел, как Квик их приветствует.

— Доброе утро, шкипер, — сказал Квик. — Извини, что потревожил.

— Нисколько не потревожил, сержант, — ответил Алекс. — Мы с мистером Паттерсоном просто прогуливаемся и пытаемся решить, как в очередной раз спасти этот чертов мир.

— Я вот по какому поводу пришел, шкипер, — замялся Квик. — Там Конгрив в оружейной комнате зовет тебя. Говорит, что это важно. Вроде бы какая-то пресс-конференция по телевизору будет через пять минут.

— Скажи ему, что мы уже идем, — ответил Хок.

— А который сейчас час? — спросил Паттерсон. — Алекс, я ведь напрочь позабыл об этой конференции.

— Ровно шесть пятьдесят пять по восточноевропейскому времени, дружище.

— А это значит, что в Париже почти полдень, — заключил Джек Паттерсон, когда они с Алексом вошли в лифт. — К сожалению, я думаю, что знаю наверняка, для чего вся эта пресс-конференция затевается, Алекс. Наш посол в Париже совсем уже сошел с катушек.

— После того что случилось в Дарк Харбор, я бы просто удивился, если бы кто-нибудь из ваших послов остался хладнокровен и рассудителен.

— Да, ты прав.

Они в молчании проехали на лифте шесть палуб, вышли и свернули налево в длинный коридор, освещенный красными куполообразными лампами, расположенными на расстоянии четырех футов одна от другой. Хок остановился у массивной стальной двери и ввел код из семи цифр на маленьком черном ящике на стене. Защитный кожух поднялся вверх, и на его месте оказалось устройство идентификации личности по отпечаткам пальцев.

Хок прижал большой палец к датчику, и плотная дверь медленно ушла в переборку, открыв оружейную комнату, которая оказалась неожиданно маленькой и заполненной компьютерными мониторами и радарными экранами. Два молодых члена экипажа в наушниках сидели перед бессчетным количеством выключателей и средств управления, предназначенных для интегрированного поиска, слежения и контроля. Информация, выводимая на мониторы, была своеобразным электронным обозрением окружающего мира в пределах более сотни миль от судна. За столом для переговоров сквозь густой табачный дым виднелась чья-то фигура.

— Ничего обстановка, Соколиный Глаз, — сказал Текс, тихо посвистывая.

— Спасибо. Нам и самим нравится.

— Кто, черт возьми, этот тип в вельветовом пиджаке?

— Кто? Это, должно быть, констебль Эмброуз Конгрив собственной персоной, ОМД.

— ОМД?

— ОМД. Оружие массовой дедукции.

27

Майами

Полчаса спустя Сток трясся на переднем сиденье, деловито вытаскивая маленькие золотые запонки из своей манишки. Плиссированная рубашка с золотыми безделушками на груди сейчас ему совсем не шла. Человек не может чувствовать себя великолепно, когда весь промок до нитки и дрожит от холода.