Живая плоть

Черепаха передвигалась по садовой дорожке спокойным, мерным, неизменно медленным шагом от рододендронов, в тени которых провела вторую половину дня. Сейчас ее привлекла небольшая кучка листьев салата ромэн, положенная для нее на нижнюю каменную ступеньку. Маленькая собачка посмотрела на нее, но поведение этого странного существа уже стало для нее привычным. Запах панциря щенка уже не привлекал, а то, что эта тварь убирала под него лапы, голову и маленький хвостик, теперь было не так интересно, как прежде. Больше похоже на какой-то очень медленно движущийся булыжник. Щенок с новым усердием принялся за мозговую косточку.

Дэвид Флитвуд, сидевший в инвалидном кресле, опустил руку и погладил собаку. Он и Клара быстро собирали зверинец: сперва Салли, потом черепаха, пришедшая невесть откуда два дня назад, а этим утром соседка предложила им котенка. Но тут Клара решительно воспротивилась. Комары беспокоили Дэвида, и он закурил сигарету, чтобы отогнать их подальше. Вечер был очень теплым, в сад уже проникли сероватые сумерки, принесшие с собой прохладу и покой летнего вечера. Большой белый мотылек распростер крылья на стене дома в ожидании фонарей, чтобы сгореть заживо на горячем стекле.

Клара вышла из дома через застекленную дверь. Дэвид подумал, что она выглядит бледной и несколько усталой, но мерцающий свет уходящего солнца будто мешал пристальнее рассмотреть выражение ее лица. В руке у нее был стакан с чем-то похожим на крепкое виски. В последнее время она стала больше пить, чуть больше, чем следовало.

– Хочешь виски?

Дэвид покачал головой, указав на недопитый стакан пива.

– Позвонишь в больницу? – спросил он.

– Уже позвонила.

Выражение ее лица сказало Дэвиду все. Клара села за стол рядом с ним и взяла его за руку. Он не смотрел на нее, перевел взгляд на черепаху, грызущую салатные листья.

– Виктор умер сегодня днем, – сообщила Клара. – Говорят, около трех часов. Если бы он смог продержаться еще ночь, то оставалась бы какая-то надежда. Очевидно, люди с тетанотоксином [24]

иногда выздоравливают, если проживут первые четыре дня.

– Откуда у него взялся тетанотоксин? – спросил Дэвид, прикуривая сигарету от окурка первой. – Это чушь, что я ранил его осколком стекла. Я даже не прикасался к нему.

– Знаю. Это загадка. Возможно, что-то произошло в тот вечер, когда он ушел отсюда. Он сказал тебе, что провел ужасную ночь и ему повезло остаться в живых, что бы это ни означало. Если он как-то порезался… Говорят, что здесь в земле полно тетанотоксина. Я отыскала его в медицинской энциклопедии. Этот яд один из самых опасных. Он вызывает паралич, действуя на спинной мозг…

Дэвид вздрогнул:

– Не надо.

– Здесь есть некая ирония, правда? Если взглянуть на это таким образом.

– Не хочу. Это было чистой случайностью. Это все случайности, Клара. То, что Виктор выстрелил в меня, что увидел мою фотографию в газете, поехал в Эппинг, увидел, где я живу, пришел сюда в тот вечер, когда меня не было…

Она посмотрела на него умоляюще, но ее глаз в темноте было не видно.

– Все случайности. Насколько мы можем судить, даже убийство той старухи было случайностью – или началось как случайность. Тут нет никакого порядка, никакой морали. Я тысячу раз думал над тем, что произошло в том доме на Солент-гарденз. Я даже хотел пригласить Виктора, чтобы мы повторили все то, что случилось, в таком же доме, с другими действующими лицами…

Дэвид пристально посмотрел на Клару, пытаясь понять, о чем она думает. Ее лицо было спокойным, недоумевающим, печальным, слегка вялым и рассеянным от выпитого виски. Ее руки легли на его ладонь.

– Я серьезно. Я думал, что это поможет нам все забыть, излечиться от этого ужаса. Хотел собраться вместе с Бриджесом, где бы он теперь ни находился, может быть, отыскать Розмари Стэнли и обставить этот дом так же, вплоть до картин на стенах.

– Картин на стенах?

– Да. Это был со вкусом обставленный, красивый дом. Знаешь, я сказал «чья это кровь», потому что не знал тогда, что моя. Думал: какая жалость испачкать светло-кремовый ковер, ведь пятна крови не так легко отчистить. Там были маленькие картинки, они висели вдоль лестницы. Главным образом птицы и животные, репродукции знаменитых эстампов и гравюр. «Руки молящегося» Дюрера, зайца и калужницы, Одюбон и Эдвард Лир.

– Я думала, Лир писал лимерики [25].

– Он еще делал литографии животных. Помню, там была его летучая мышь и черепаха. – Дэвид бросил взгляд на черепаху, медленно возвращавшуюся к убежищу под рододендронами. – Она была прямо в центре, рядом с гравюрой Дюрера, чуть повыше. Я серьезно считал, что должен это сделать, тщательно продумывал все нюансы этой «постановки». Только я хотел дождаться, когда смогу… доверять Виктору. Так и не дождался. – Дэвид мягко высвободил руки. – Клара, будь добра, зажги лампы.

Она встала, пошла в столовую и включила их: одну на краю террасы, другую на стене дома, среди листьев жимолости. Мотылек слетел со стены к лампочке, чтобы обжечь свои нежные, белые, невесомые крылья.