Живодерня

Он нагнал его на следующей площадке и без лишних уговоров и слов ударил ребром ладони по плечу, словно бы по-дружески, мол, куда так разогнался. Но от этого "дружеского" удара Илья остановил свой борзый бег и, на мгновение замерев, вдруг повалился назад на подставленные как раз для этого руки Кирилла.

Глава 4

КОЙКА БРИГАДИРА

Лица докторов в белом квадрате. Они смотрят сверху, с небес, поблескивают стекла очков… Стекла очков, как две лужицы, в которые хочется посмотреться, но видишь только то, что на дне лужиц… А на дне лужиц глаза, и они смотрят… Они смотрят так давно.

– Кажется, он пришел в себя…

Голос, многократно повторяющийся эхом, словно говорят в большую трубу, и звук крутится в этой трубе, повторяясь тысячекратно, как-ка-а-же-же-же-тся.., вибрируя и ускоряясь до немыслимой скорости, – слов не разобрать, доходит только смысл.

– Да, похоже, пришел. Но это ненадолго.

Как через огромную трубу, бу-бу-бу… до невозможности замедляясь, меняя тональности… потом постепенно ускоряясь снова, волнами.

– Так что? Перевести его в первую палату?..

– Думаю, что да – ему уже не выправиться… Не выправиться… не выправиться… не выправиться… тся… ся…

Потом в квадрате появилось лицо какого-то человека с густыми насупленными бровями, кого-то знакомого, но никак невозможно вспомнить, кто это. Неопознанный человек говорил что-то, но слов было не разобрать. Потом квадрат выключился, потух. И снова тьма, тьма надолго…

Сознание включалось только на короткое время, и Илья приходил в себя то когда его медленно вели по коридору в туалет, то когда его кормили с ложечки кашей, но, вдруг вспыхнув, все гасло. Потом опять вспыхивало неизвестно через какой промежуток времени, также ненадолго, чтобы снова погаснуть, будто кто-то баловался с тумблером сознания: включит – выключит, включит – выключит…

И всегда он видел перед собой одного человека. Это он бережно вел Илью в туалет, он кормил с ложки, он… Но кто этот человек, Илья не мог вспомнить, да и слишком коротки были вспышки сознания. Остальное время Илья находился в неконтролируемом пространстве безумия. Там происходили удивительные вещи, но Илья стремился выбраться оттуда в реальный мир, туда, где он может распоряжаться обстоятельствами.

– Ну вот и хорошо. Вот и умница. Выпей еще глоточек…

Илья полулежал в больничной палате, на его кровати сидел тот самый густобровый человек и поил его из железной кружки.

– Вот, еще-е глоточек. Тебе много пить нужно, – говорил он, наклоняя кружку как маленькому. – Чтобы гадость всякая побыстрее из организма…

Илья замотал головой.

– Ну, не хочешь больше?..

– Что… это… – проговорил Илья, даже не понимая, что говорит.

Его голос показался чужим, незнакомым, но больше всего поразило Илью, что он может произносить звуки, говорить даже осмысленные вещи.

– Что это? – повторил он более складно.

Не только его одного поразила эта способность говорить, но и поившего его человека – человек так и замер с кружкой в руке, глядя на Илью широко открытыми глазами. Потом, очухавшись от потрясения, поставил кружку на тумбочку.

– Ты понимаешь меня, Илья?

– Да… понимаю, – не сразу ответил он. – Но голова…

– Что? Голова болит?

– Нет, кружится…

– Ну, слава Богу, – вздохнул человек. – Ты, кажется, начал приходить в себя, я-то уж не надеялся…

Где Илья мог видеть этого человека прежде?

– А что со мной было?

– Эти мерзавцы, – приблизив лицо к лицу Ильи, он заговорил тише, – эти мерзавцы кололи тебя ужасными лекарствами, от которых помутился твой рассудок… – Он вдруг смолк и, подождав, когда мимо кровати пройдет случайный сумасшедший, продолжал: – Ты совершил побег из больницы, но тебя поймали. Ты помнишь это?

Илья потер лоб.

– Кажется, нет… хотя…

Рука его не обнаружила на голове волос. Он снова погладил голову – ладонь нащупала коротенькую, едва отросшую поросль.

– Меня обрили наголо? – спросил он.

– Так приказал завотделением. Потом тебя привязали к кровати и вводили какое-то ужасное лекарство. Ты жутко кричал, у тебя поднялась очень высокая температура. Думали даже, что ты умрешь. Но все обошлось. А потом у тебя стало что-то происходить с головой. Доктор твой перепугался ужасно – все уколы делать перестал, и больше тебя в процедурную не забирали. Но тебе с каждым днем становилось все хуже. А потом решили, что в мозгу у тебя произошел необратимый процесс и хотели перевести в первую палату. Но я попросил, чтобы тебя оставили и разрешили мне попробовать тебя выходить. И мне разрешили. Конечно, они, гады, разрешили мне не из человеколюбия. Они надеются, что ты им что-то там вспомнишь.

– А долго я находился без сознания?

– Недели две.

– Я плохо помню, как собирался бежать… Как меня поймали?

– Этого я не знаю. Тебя принесли ночью без сознания и тут же сделали укол. Но теперь… теперь нужно быть очень осторожным. Мне дали двадцать дней, чтобы я привел тебе в порядок; если за это время мне не удастся – тебя переведут в первую палату.

– Что же делать? – медленно проговорил Илья.

Память приходила толчками.