Живое и мертвое

Лохматый приблизился на пару шагов, хихикнул. Рожа у него была страшная — грязная, ободранная, покрытая коростой. Только глаза светились. Но от этого сумасшедшего блеска притягательнее образ не становился.

— Человек, — согласился Гуль. — Только не живой.

Он снова захихикал, видимо, это показалось ему смешным.

— Ни живой, ни мертвый. Хи-хи. А звать как? Я вот Гуль.

— Винни, — нехотя представился юноша. — Винни Лупо.

Гуль отпрянул, словно услышал запретное слово. А потом снова захохотал. Он скрылся в темноте, и видно его не было, но смех перекатывался по камере, из чего Винни сделал вывод, что сумасшедший не стоит на месте.

— Чего смешного? — не выдержал Винни.

— А я ему говорил, — весело сообщил Гуль, уже без боязни выходя на свет. — Я ему говорил, что рано или поздно ты здесь окажешься и покормишь Гуля. А он не верил. Говорит, убили тебя. Да если б тебя убили, разве б он здесь оказался?

— Кто — он? — Винни понял, что остатки смысла теряются и бормотание сумасшедшего становится совсем непонятным.

— Как — кто? — в свою очередь удивился лохматый. — Митр.

Винни подскочил, словно в тюфяк вместе с сеном зашили иголку, и он ее нашел весьма экстравагантным способом.

— Митрик? — кинулся он к Гулю. — Митрик сидел с тобой в одной камере?

Тот покачал головой:

— Гуль не сидел. Митр сидел. И Митр тоже кормил Гуля, — поделился сумасшедший.

— Он что-то говорил? Рассказывал? — взволнованно выспрашивал Винни, не обращая уже внимание на странность ответов.

Гуль сел на пол и задумался. Винни вернулся на тюфяк и замер в ожидании.

— Он в следопыты собирался, — хихикнул лохматый. — Гуль знает. Гуль сам когда-то в следопыты собирался. Давно. Митру обещали, что он со следопытами уйдет. Он с ними и ушел. Хи-хи. В собственном соку. А я ему говорил, только он не верил.

Всегда такой здравомыслящий, Митрик сидел в камере, возможно, даже на его месте. Сидел и не верил, что он обречен. Сидел с глупой верой в Совет и Гильдию, Пустошь их забери.

— Врешь, — буркнул Винни, хотя знал, что лохматый говорит правду.

— Нисколечко, если хочешь, я тебе такое рассказать могу… ужас…

— Расскажи, — ответил Винни и вскоре очень пожалел.

По рассказам Гуля выходило, что Митрик попал в камеру, а потом и в бочку по его, Винни, вине.

«Он говорил, что отомстил советнику, который тебя убил. Вывел его на чистую воду», — поведал Гуль. Советник — отец Санти, понял Винни. Митрик помог сдать советника магам. Маги убили советника, а Митрика заперли здесь, с обещанием отправить его вместе с новой партией следопытов. Митрик расценил это как награду за преданность Совету и Гильдии. Как и обещание магов позаботится о его матери и о матери Винни Лупо.

На этом месте Винни вздрогнул, не совладав с эмоциями. Выходит, его мать тоже мертва. И мать Митрика. И отец Санти. С чего Митрик решил, что Винни убил именно советник? Хотя лысого мог послать и он. Даже, скорее всего, он. Ведь никто из Совета не мог знать об их споре, кроме отца Санти.

Но маги… какая циничность, какое безразличие… Они открыто говорили о том, что будет. Они ничего не утаивали. Не врали. Они обещали Митрику судьбу следопыта, и он ее получил, они обещали позаботиться о… Винни снова передернуло.

А Митрик сидел в каталажке и ждал, что его из тюремной камеры отправят не на тот свет, а в поход за барьер во славу Витано. И ведь Винни даже укорить его не мог в безрассудстве и наивности. Потому что сам еще несколько дней назад, имея массу аргументов против Совета, верил ему, как родному отцу. А когда к аргументам добавились факты, с которыми не имело смысла спорить, он поверил наконец в нечистоплотность Совета. И тут же, со щенячьей верой в справедливость побежал жаловаться Гильдии. Гильдии, которая породила и выпестовала этот Совет.

Откуда в них эта наивность? Куда исчезает понимание очевидного? Почему рушится о непробиваемый, хоть и корявый, некрасивый утес веры? Может быть, от того, что вера в это мироустройство и его справедливость закладывалась годами. Закладывалась активной пропагандой. Вливалась в уши сладкой патокой со всех сторон. Объяснялась, объяснялась, объяснялась.

Если ребенку с детства говорить, что вино в бутылке черное, он поверит в это. И потом, посмотрев на красную каплю на столе, зная, что вино черное, он сам придумает объяснение. Глупое, наивное. Скажет, что капля разбавлена. Или что это отсвет. Или выведет целую теорию про игру света, колебание волны, особенности глаза и оптический обман зрения.

Им с детства рассказывали, что Совет и Гильдия заботятся о них, защищают от Пустоши. И они видели Пустошь. И видели город. И понимали, что в городе хорошо, а в Пустоши грязное болото и упыри. А Витано — последний оплот человечества.