Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

А какие баталии разворачивались на карточных столах! «Всеволожский играет: мел столбом! Деньги сыплются!» – восхищался поэт. А весной 1820-го Пушкин проиграл рукопись своих стихов приятелю, ставшему законным владельцем заветной тетрадки на долгие пять лет.

«Я проиграл потом рукопись мою Никите Всеволожскому (разумеется, с известным условием), – сообщает Пушкин князю Вяземскому – Между тем принуждён был бежать из Мекки в Медину, мой Коран пошёл по рукам – и доныне правоверные ожидают его. Теперь поручил я брату отыскать и перекупить мою рукопись, и тогда приступим к изданию элегий, посланий и смеси».

А вот и сам поэт взывает к приятелю: «Помнишь ли, что я тебе полупродал, полупроиграл рукопись моих стихотворений? Ибо знаешь: игра несчастливая родит задор. Я раскаялся, но поздно… Всеволожский, милый, <…> продай мне назад мою рукопись, – за ту же цену 1000 (я знаю, что ты со мной спорить не станешь; даром же взять не захочу)». Что ж, таков незыблемый кодекс чести карточной игры.

Пушкин через брата Лёвушку проигранную рукопись всё-таки выкупил, но она так и вошла в историю отечественной литературы, как «тетрадь Всеволожского». И в том, что она не канула в вечность, не была потеряна, подарена или выброшена, а хранится ныне в Петербурге в Пушкинском Доме, есть бесспорная заслуга и самого Никиты Всеволодовича.

Как весело начиналась его жизнь! Сколько блаженных минут праздности и вдохновенья было отпущено свыше счастливцу Никите Всеволожскому! И как печально завершились его дни в немецком Бонне! От бесчестья (за долги Никите Всеволодовичу грозила долговая яма) его спас… сердечный приступ, завершившийся освободительницей-смертью. Но вместо главы семейства, в одночасье разрешившего для себя финансовые проблемы, в долговую яму отправили его вдову. Из житейской пропасти несчастную высвободил её сын – тот самый «крошка Всеволодчик», которого Пушкин просил обнять в письме к другу, – бежавший вместе с матерью в Россию. А вечным заложником на висбаденском кладбище остался его отец…

Эта немецкая земля давно уже стала русской в самом прямом смысле: и фактически, и духовно. Сколь много русских голов сложено здесь, в земле Гессен на юге Германии, в знаменитом курортном городке Висбаден. На холме Нероберг, близ пятиглавого храма Святой Елизаветы, словно вознёсшегося над городом, на русском погосте покоится приятель поэта и его партнёр по карточной игре Никита Всеволожский.

Чёрная бузина и мох в многолетнем противостоянии с гранитом одержали верх: надпись на надгробной плите почти исчезла.

Есть надпись: едкими годамиЕщё не сгладилась она.

А вместе с надписью и память о церемониймейстере, камергере, действительном статском советнике, знатоке французских водевилей, театрале, основателе «Зелёной лампы» Никите Всеволожском… «Лампа» его памяти готова была вот-вот погаснуть, если бы не знакомство с Пушкиным да проигранная ему в карты тетрадь со стихами!

Итак, карты! Тема поистине бесконечная как в жизни Пушкина, так и в его наследии. Он, подобно своим героям, не был счастлив в игре, но отдавался ей со всей своею чуть ли не африканской страстью. Но не были благосклонны к Пушкину ни тройка, ни семёрка, ни туз…

Весной 1834-го Пушкин пометил в дневнике: «Игроки понтируют на тройку, семёрку, туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной, кажется, не сердятся». Прообразом графини из «Пиковой дамы» стала «усатая княгиня», «la princesse moustache», как её за глаза по-французски называли в свете, Наталья Петровна Голицына, фрейлина «при пяти императорах» и матушка всесильного московского генерал-губернатора.

Нащокин вспоминал, а Бартенев записал: «Внук её, Голицын, рассказывал Пушкину, что раз он проигрался и пришёл к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже С.-Жерменем. “Попробуй”, – сказала бабушка. Внучек поставил карту и отыгрался».

Что за игра, которой вверял судьбу Германн? И какие из карточных игр предпочитал его литературный «отец»?

«Штос», «фараон» и «банк» пользовались, пожалуй, наибольшей популярностью в те времена. Вот как трактует последнюю Владимир Даль: «Банк. Азартная картёжная игра, где один (банкир, банкомёт) держит банк, отвечает на известную сумму, а другие (понтёры) ставят деньги на любую карту».

Если игроков двое, то один из них банкомёт, другой – понтёр: игра именуется «штосом»; если же понтёров несколько – «банком». («Фараон» походил на «штос», но имел небольшие свои отличия.)