Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

Вдобавок к нескольким трастовым документам и коллекции украшений Гося оставила мне еще один предмет. Клочок бумаги в запечатанном конверте. В авиаконверте, но не думаю, чтобы это что-то такое значило. Клочок бумаги был неровным, отрезанным от какого-то большего листа. Выглядело непохоже на Госю, потому что все ее подарки, все ее жесты были грандиозными. Она не жадничала. И не пыталась сэкономить. Информация на этом клочке предназначалась для «черного дня» и, думаю, это была единственная вещь в моей жизни, которая попалась мне как раз вовремя. На конверте Гося написала: «Дождись, пока будет нужно».

А внутри, в сложенной бумажке, было полное имя Элис. Слова «сестра» там не было, но я, разумеется, поняла. Что до Элис, она знала о своем беззаконном зачатии. Она знала, что роман ее отца с матерью был тайным. Но поначалу Элис не знала, что у него уже был другой ребенок. Ее мать сказала ей, что ее отец и его жена были бездетны, что жена не могла иметь детей. Но, помимо намеков, сделанных бывшим любовником на похоронах, Элис нашла письма, в которых упоминался ребенок. Она сказала, что, когда я в первый раз пришла в ее класс йоги, ощутила странное притяжение. Оно было как будто магическим и напугало ее.

Мы смотрели в окна, проезжая мимо низких зданий, мимо универмага «Хоум Депо», куда я несколько раз ездила в поисках новых цветов для заржавленной ванны-клумбы. В поисках толстой доски, чтобы подсунуть ее под шаткие кресла на моем «патио». И всегда уезжала ни с чем. Я не брала с собой денег, чтобы их тратить. Просто было приятно ездить на машине, расходовать бензин, ощущать запах сосны в этом магазине.

Очередная схватка. Яркий вопль боли. Я стиснула живот и закусила губы. Элис давила на мое бедро, пока боль не уменьшилась.

– Почему ты меня бросила? – спросила я.

– Я была очень расстроена. Ты трахалась кое с кем, чтобы причинить мне боль.

– Я имею в виду, в первый раз.

– Не знаю.

– Я была слишком зависимой.

– Нет, – возразила она.

– Что тогда?

– Не знаю. Что-то. Когда та девчонка приехала и стала жить у тебя, что-то изменилось. Я чувствовала что-то такое, чего не хотела знать.

И тогда до меня дошло. Присутствие Элинор вызвало запах. Элис учуяла на мне прошлое. Я планировала рассказать все в такой форме, которая не оттолкнула бы ее. Но, когда приехала Элинор, Элис почуяла это – то, в чем я была точно такой же, как дочь Вика. Я всегда знала правильный способ сообщать информацию. Все остальные его не знали.

– Думаю, я знаю причину, – сказала я.

– И что же это за причина?

– Я приехала в Калифорнию, чтобы рассказать тебе.

– Что? – спросила Элис.

– Я просто хочу сказать. Мне было так плохо, когда ты ушла. Я любила. Я люблю тебя.

Мне стало страшно, что она не ответит тем же.

– Я бы вернулась. Но потом ты с ним трахнулась.

– С моей стороны это было отвратительно.

– Я думала, что люблю его, – сказала Элис.

– Но он же дурак дураком.

Мы рассмеялись. Она взяла меня за руку и крепко сжала. Продолжала вести машину, держа правую руку на моем левом колене.

– Джоан, я тоже тебя люблю.

Мы посмотрели друг на друга – машина едва не съехала с дороги. Новая схватка расколола мою поясницу. Нам надо было столько всего сказать, что мы не обращали особого внимания на тот факт, что я была в родах.

– Хочешь узнать совершенно сумасшедшую вещь? – спросила я, когда схватка миновала. Элис кивнула и сказала, мол, конечно, хочу, и я начала с того, что Вик изменял жене с кем-то до меня. И она долго смеялась. Элис спросила: «Теперь ты понимаешь, что я была права?»

Тогда я рассказала, как убила Ленни. Попросила не бросать меня снова из-за этого. Рассказала, как все произошло, рассказала о том, что это был практически несчастный случай. После того как утих шок, Элис ответила, что по моим словам действительно выходит несчастный случай и что мне следует так о нем и думать. Потом она сказала: «Все нормально, Джоан. Честно говоря, иногда я думаю, что это – единственный выход. Убивать мужчин в такие моменты».

Элис поделилась со мной, что страшно переживала из-за того, что никогда не знала отца, и хочет, чтобы я поведала о нем все. Ее мать кое-что рассказывала ей, они сидели, пили чай и смотрели на коров на пастбище через дорогу, и разговаривали о его щегольстве, о том, как он спасал жизни. Мать вспомнила случай, как отец однажды привез бульон, когда она лежала с простудой, привез ей куриный бульон из аптечной столовой, специально попросил, чтобы ему дали лучший куриный бульон на свете. Отец приехал в белом лабораторном халате в маленькую квартирку над ресторанной кухней, а мать Элис бредила от температуры, и ей казалось, что она в раю, а он – Бог. «Вот так общество заставляет нас смотреть на врачей», – заметила я. Но были также вечера, когда наш отец заставлял свою любовницу ждать. Вечера, когда он не показывался – из-за жены. Странно было думать о том, где в такие вечера находились мы. Может, в «Пабе Мэгги»?

Еще одна схватка ворвалась в мои внутренности.