Живые тени ваянг

— Смотрите внимательно, короба с готовыми куклами нужно занести в храм, а те, что с заготовками — отставить в сторону. Будете доделывать! — учитель Кетут Райендра[92] был строг, как всегда.

— А здесь — моя кукла! — похвастал перед Комангом Бима. — Вот эта!

На самом верху короба лежала плоская кукла длиной примерно семьдесят сантиметров, присоединенная к бамбуковому стержню. Этим стержнем можно было управлять, и тогда голова ее и торс двигались, как пожелает кукловод. К рукам были прикреплены легкие палочки-чемпурины, которыми тоже можно двигать, и тогда кукла поднимет одну или обе руки, может взмахнуть ею, и не обязательно всей рукой — на локте также находится крепление.

— Ух ты, красивая! — Команга только что приняли в коллектив молодых художников вроде подмастерья-подсобника, и он уже с первого дня начал проявлять к куклам необычайный интерес.

— Все туловище — золотое, а на саронге — тоже золотые узоры! И сколько дырочек! Ты что, каждую вырезал?

— Конечно! — Бима нежно погладил ажурный саронг куклы.

— Видишь, какой узор мелкий? И каждую деталь нужно закрашивать отдельно… А лицо? Здесь есть и нос, и губы… А это — уши!

Плоская голова куклы была действительно искусно вырезана, а лицо имело благородное, немного женственное, выражение, правда, чуть надменное. Тонкая работа даже создавала видимость объема.

— Ты из картона ее сделал? — не унимался Команг.

— Что ты! Кукла — из кожи буйвола… Да, ты, наверное, подумал, что это девушка?

— А разве нет? У нее длинные волосы уложены в высокую прическу…

— А грудь? Видишь, здесь только маленькие пилочки… Это парень, и зовут его Самиаджи[93]

.

— Эй, Команг, ты уснул? Помогай выгружать машину! — недовольный Юда прервал их разговор.

Несколько часов ушло на то, чтобы разобрать весь реквизит, а для представления нужны не только куклы, но и декорации, а также предметы, без которых не обойтись: ширмы, различные подставки и приспособления. Среди них, например, есть нечто вроде пестика — его кукловод держит между пальцами правой ноги и ударяет им по стальной пластине, чтобы создавать шумовые эффекты или дать знать музыкантам, когда приступать к игре. Но особенно нравилась Биме лампа-бленчонг [94] на кокосовом масле. Она горит в ночи таким трепещущим, необычайным светом… Светильник сделан в виде волшебной птицы Гаруды, той самой птицы, на которой путешествует Бог Вишну, и которая уносит на вершину Гунунг Агунга уходящих в мир иной праведников. Когда еще не было электричества, такие лампы зажигали для того, чтобы освещать помещения, а сейчас же для спецэффекта — для создания таинственной и волнующей атмосферы.

В церемонии Эка Даса Рудра предполагалось участие нескольких тысяч кукол: в каждом спектакле — не меньше двухсот. Так что у приехавших из Денпасара ребят работы было предостаточно. Здесь же находились другие группы оформителей: одни очищали от сухих листьев территорию и натирали до блеска мраморные изделия, а также статуи из белого и черного камня, другие — устанавливали новые скульптуры, привезенные на таких же мини-грузовичках.

Бима перекладывал плоские куклы и любовался ими. Любой, даже тот, кто не разбирается в них, легко бы определил, что это за персонаж: положительный или отрицательный. Любимых героев выдавал их «алус»[95]

. У кукол был вытянутый силуэт, тонкая талия, легкий наклон головы с прямым профилем лба и носа, выразительные глаза, закрытый рот. На голове — волосы, уложенные в красивую прическу или изящный головной убор. Его кукла Самиаджи как раз и относилась к такому типу.

Отрицательные герои были сделаны по типу «касар»[96]. Они имели более приземистую фигуру, растопыренные или же сложенные в виде фаллоса, пальцы, выпученные круглые глаза, оскаленный рот с выпирающими клыками или же с желтыми некрасивыми зубами, толстый мясистый нос.

А вот объединяло их то, что все эти куклы были вырезаны с необычайным мастерством: тончайшая ажурная резьба рисунка костюма и головного убора создавали изысканные по своей узорности тени. Иначе и быть не могло: кукол готовили для театрального представления специально к церемонии Эка Даса Рудра.

Когда на храмовый комплекс Пура Бесаких начали ложиться сумерки, пришлось прекратить работу. Лучше продолжить с утра, на рассвете. И юные оформители устроились на бамбуковых плетеных ковриках, где можно, наконец, и расслабиться, вытянув ноги. А ноги гудели еще как: и не оттого, что много протопали, а от неудобной позы, в которой приходилось мастерить.

Бима снял саронг и укрылся им, как покрывалом, от комаров и мошек. Спать совершенно не хотелось: новая обстановка и наплыв информации действовали возбуждающе, будоражили воображение. Некоторые ребята тоже еще не сомкнули глаз, слышно было, как они потихоньку перешептываются. И вдруг на фоне этого тихого говора, звона цикад и редких приглушенных вскриков ночных птиц Бима услышал те самые звуки, которые были в Денпасаре на Дне рождения дедушки. Мерный гул на одной ноте — «До» не прекращался.