Живые тени ваянг

Они прогулялись по Адмиралтейской набережной, где молча постояли возле памятника Петру Первому. Молодой Петр топором вырубал деталь лодки. Очень даже оригинально: царь с совершенно не царским орудием. Хотя… может быть, в те времена вот такими топорами и головы отрубали? И даже — цари! Потом Буди прочитал вслух надпись: «Этот памятник подарен городу Санкт-Петербургу Королевством Нидерланды. Открыт 7 сентября 1996 г. Его Королевским Высочеством Принцем Оранским».

— Это он там, в Голландии, учился корабли строить, — подсказала Катя, заметив недоумение на лице Буди. — Папа пишет диссертацию о Петровской эпохе, он бы рассказал подробнее…

Подул резкий ветер. Снега было мало, но порывы ветра обжигали лицо, будто кололи маленькими иголочками. Буди поежился, видимо, не любил холодную погоду.

— Здесь рядом небольшое кафе, — проявила инициативу Катя. — Зайдем?

Они сделали заказ и сидели молча, опять думая каждый о своем, потом Буди не выдержал:

— Катя, я очень прошу серьезно отнестись к моему предложению…

— Вообще-то поездки не входят в мои планы, — сказала она, прислушиваясь к голосу разума. — Я ведь замуж собираюсь… Да и Новый год не за горами…

Но сердце подсказывало ей, что есть в этом предложении нечто. И это «нечто» она должна сделать, именно «должна».

— И все же…

Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент принесли горячее. И Буди замолчал. А потом они молчали вместе, как два телефона, не подсоединенные к общей сети.

Когда они вернулись домой, Георгий Дмитриевич пришел почти следом. На удивление рано, и Катя обрадовалась этому больше обычного. Ей так не нравилась затянувшаяся с Буди пауза.

— Надо бы подкрепиться! Вы как?

Отец был в хорошем расположении духа, и это бросалось в глаза. «Неужели появились новости по поводу защиты?» — подумала Катя, но не стала первой заводить разговор.

— Да мы не голодные, только что из кафе…

— Ну, Катенька, чуть-чуть, за компанию, что же я, один буду сидеть за столом?

Ему явно не терпелось сообщить им о чем-то, это было так заметно. Наконец, торопливо разделавшись с тушеной курицей, глава семьи торжественно произнес:

— Приглашаю всех к себе! Негоже вести такие важные разговоры за обеденным столом!

Кабинет Георгия Дмитриевича занимал небольшую комнату с встроенными стеллажами, в обычные книжные шкафы столько книг бы и не поместилось. Они величественно поднимались до потолка, закрывая собой три стены, а не четыре, только потому, что на ней было окно. Катя и Буди сели на уютный диван, вплотную примыкавший к добротному, но не громоздкому, письменному столу, а Георгий Дмитриевич устроился в своем высоком кресле. По правую его руку был еще один небольшой стол, вроде приставки, на котором стоял предмет, казалось, совершенно не вписывающийся в интерьер кабинета культуролога: довольно солидный по размерам — больше метра в длину, макет корабля. Даже дилетанту в этом деле бросилось бы в глаза, что это не простой макет, а эксклюзивная модель, вырезанная из теплого дерева — ясеня или липы, и очень тщательно покрытая лаком. Но главное, макет имел множество мелких предметов — канаты, паруса, мебель в каютах, а также люки, двери, штурвал, как настоящий парусник.

Глава семьи поймал удивленный взгляд Буди и поспешил ответить на неуспевший прозвучать вопрос:

— Да, этот фрегат уникален. В нем более тысячи мелких деталей… Одних только пушек двадцать две! И все они выточены мастером на совесть… А знаешь, что это за вещица? — он сделал паузу, но не услышал ответа. — Копия фрегата «Петр и Павел»! Ровно в пятьсот раз меньше оригинала!

— Это как-то связано с именем Петра Первого? — Буди явно не разбирался в кораблестроении, но вот о царе российском знал кое-что. — А мы с Катей сегодня тоже его памятник видели… На Адмиралтейской…

— Да, связано… Правда, назван фрегат в честь святых Петра и Павла, а вот строил его Петр Великий… Не один, конечно, а когда обучался корабельному мастерству в Голландии. Я увлекаюсь этим вопросом, потому как пишу диссертацию… Н-да-а…

Сделав многозначительную паузу, он выдвинул ящик стола и достал красную папку. Надел очки и вслух прочитал: