Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта

Даже поверхностное ознакомление с литературой по истории человечества может обнаружить намеки на такую конвергенцию: в книге The Better Angels of Our Nature

Стивен Пинкер заявляет, что общество на протяжении тысячелетий становилось менее жестоким и более нацеленным на взаимодействие и что многие части мира прогрессируют по части принятия различий, автономии и демократии. Еще один намек на конвергенцию заключается в том, что поиск истины с помощью научного метода за последнее тысячелетие получил значительное распространение. Возможно, однако, что данные тенденции показывают конвергенцию не конечных целей, а всего лишь вспомогательных. Например, на рис. 7.2 видно, что поиск истины (более точной модели мира) — не более чем вспомогательная цель при достижении практически любой конечной цели. Также мы выше видели, как этические принципы — взаимопомощь, диверсификация и автономность — могут рассматриваться как вспомогательные цели, ибо помогают обществу функционировать более эффективно, а следовательно — выживать и достигать более основательных целей, которые у него могут быть. Кто-то может даже сказать: никаких «человеческих ценностей» и нет, а есть только «протокол о сотрудничестве», более эффективно помогающий в достижении вспомогательной цели взаимопомощи. В том же духе, заглядывая вперед, мы можем предположить, что вспомогательные цели любой сверхразумной системы искусственного интеллекта должны включать в себя эффективный «хард», эффективный «софт», поиск истины и любопытство просто потому, что эти вспомогательные цели помогают в достижении любых возможных конечных целей.

Против гипотезы этической предопределенности решительно выступает Ник Бострём в своей книге Superintelligence

, проводя противоположную линию и выстраивая, как он его называет, тезис ортогональности

, утверждающий, что конечные цели системы могут быть независимы от ее интеллекта. По определению, интеллект — это просто способность достигать сложной цели вне зависимости от того, какова эта цель; таким образом, тезис ортогональности звучит вполне логично. В конце концов, люди могут быть умными и добрыми или умными и злыми, и ум может быть использован для совершения научных открытий, создания произведений искусства, помощи людям или планирования террористических акций^{96}

.

Тезис ортогональности расширяет наши возможности, говоря, что основные цели жизни в нашем космосе не предопределены и что мы вольны в выборе и оформлении их. Он предполагает, что гарантированная конвергенция к единой цели обнаруживается не в будущем, а в прошлом, когда всякая жизнь возникала с единственной простой целью — заниматься репликацией. По прошествии космического времени наиболее развитые умы получили возможность освободиться от этой банальной цели и самостоятельно выбирать себе другие. Мы, люди, не полностью свободны в этом отношении, так как многие цели остаются генетически запрограммированными в нас, но искусственный интеллект может получить удовольствие абсолютного освобождения от таких первичных целей. Эта возможность бóльшей свободы от конечных целей очевидна в сегодняшний простых и ограниченных системах с искусственным интеллектом: как я говорил ранее, единственная цель компьютера, играющего в шахматы, — выиграть, но есть такие компьютеры, цель которых — проигрывать в шахматы, и они участвуют в соревнованиях по игре в поддавки, где их цель — вынуждать противника атаковать. Возможно, эта свобода от предубеждений эволюции может сделать системы с искусственным интеллектом более этичными, чем люди, в некотором очень глубоком смысле: философы-моралисты, такие как Питер Сингер, утверждают, что многие люди ведут себя неэтично по эволюционным причинам — например, проявляя дискриминацию по отношению к отличным от людей животным.

Нам уже известно: краеугольной в ви́дении дружественного искусственного интеллекта оказывается идея, что искусственный интеллект, постоянно самосовершенствуясь, сохраняет свои конечные (дружественные) цели по мере того, как становится все более умным. Но как может «конечная цель» («финальная», как называет ее Бострём) быть даже просто определена для сверхразума? Мне кажется, мы не можем быть уверены в ви́дении дружественного AI до тех пор, пока не ответим на этот принципиальный вопрос.