Жизнь

Но, даже если я её найду, что я буду делать? Я не в том состоянии, чтобы как-то к ней подкатывать, да и времени в запасе не слишком много. Ну и... Ладно, мы вообще-то нашли человека, который её знает, это уже чудо, но мне становится некайфово, что план идет под откос. Джордж говорит: я знаю её адрес, но она сейчас со своим мужиком. Я говорю, Джордж, фигня, поехали. Там мы припарковались напротив её квартиры, и я сказал: Джордж, пожалуйста, поднимись к ней и скажи, что Кит Ричардс её разыскивает. Я железно хотел пройти всё до конца со смертью Джи Пи. И Джордж поднимается, стучится к ней в дверь, и она подходит, правда к окну, и спрашивает: а ты кто? С чего вдруг? Я не знаю с чего, у меня друг только что умер и довольно хуёво на душе. Просто заехал поздороваться. Ты была нашей целью, мы тебя нашли. Больше нам ничего не нужно. Тогда она спустилась, поцеловала меня и ушла обратно к себе. Но ведь — ого-го - мы все это реально провернули! Задание выплнено, отбой.

Второй раз, когда я решил связаться с Уши, я поручил Фредди Сесслеру отследить её по телефону. Он позвонил а её агентство, и агентша ему сказала: «Мне запрещено раздавать телефонные номера», но тогда настала очередь Фредди убалтывать, а Фредди может уболтать как никто в мире. Фредди, объяснялся на многих языках. А мы с Уши не разговаривали на языке друг друга. Когда я заполучил её номер, то она подошла и сказала: «Привет, Мик». Я сказал: «Нет, это Кит». Ош жила в то время в Гамбурге, и я послал машину, чтобы отвезти её в Роттердам. Ей практически пришлось смываться под носом у своего мужика. Они поцапались, она прыгнула в машину и прикатила в Роттердам. В ту ночь в постели она вырвала мне серьгу с мясом. Мы устроились в одной роттердамской гостинице, такой, в японском стиле, и наутро я понимаю, что ухо не оторвать от подушки из-за засохшей крови. В результате у меня теперь неисправимая деформация правой мочки.

С Уши Обермайер, особенно в те времена, вся завязка была на чистой похоти, ничего кроме. Но она стала значить для меня все больше и больше и в конце концов заняла место в сердце. Мы рисовали картинки или объяснялись знаками. Но, пусть даже мы и не могли поговорить, я нашел себе друга. Вот так просто, правда. Мы периодически развлекались вместе в 1970-х, но в какой-то момент она снялась с места со своей новой любовью, Дитером Бокхорном, и уехала в Афганистан, и, в общем, испарилась из памяти и сердца. А потом, я слышал, она умерла из-за преждевременных родов где-то в Турции. Что почти было правдой, но выяснилось, что она была слишком умна для такой глупости. Реальную историю я узнал много лет спустя на пляже в Мексике, в самый важный день моей жизни.

Это был страшный период в смысле человеческих потерь. К концу того лета умер Гас, мой дед. Майкл Купер, мой друг сердечный, покончил с собой — хрупкая психика, я всегда предвидел это как вероятный исход. Все твои лучшие люди уходят. И с чем же я остаюсь? Единственный ответ — заводить новых друзей. Но и кое-какие живые тоже выбыли из активного состава. Наши крутые горки укатали Джимми Миллера, который медленно сторчался и кончил тем, что вырезал свастики на микшерском пульте, когда записывал нашу с ним лебединую песню Goats Head Soup. Энди Джонс дотянул лямку только до конца 1973-го. Мы записывали Its Only Rock’n’Roll в Мюнхене, когда пришлось его уволить нотой же причине — за то, что слишком усердно взялся за тяжелое. (Он потом выкарабкался и продолжил работать во всю силу. И наконец, мой кореш Бобби Киз — я тогда не смог спасти его из его рок-н-ролльного кораблекрушения.

Бобби потопил себя в ванне с «Дом Периньоном». Как гласит история, Бобби Киз — единственный человек, которому известно, сколько нужно бутылок «Дома», чтобы наполнить ванну, потому что он реально в нем искупался. Это было перед самым началом предпоследнего концерта европейского тура 1973-го, в Бельгии. Бобби в гот день не показался на сборе группы, и в конце концов меня спросили, не знаю ли я, где мой друган, — из его гостиничного номера никаких сигналов не поступало. Поэтому я пошел к нему в номер и говорю: Боб, пора уже, собирайся и идем немедленно. А у него во рту сигара, в ванной шампанское до краев — и еще эта французская девица у него под боком. И он мне кидает: отъебись. Ну раз так, то так. Ты в этом пейзаже, конечно, красавец, Боб, но можешь об этом скоро пожалеть. Бухгалтер после всего сообщил Бобби, что он не заработал ни шиша на этих гастролях — мало того, остался должен. И у меня ушло целых десять лет, а то и больше, чтобы вернуть его в бэнд, потому что Мик был неумолим, и совершенно справедливо. Мик умеет быть безжалостным в таких случаях. Я не мог отвечать за Бобби. Все, что я мог, — это помочь ему завязать, и в конце концов я это сделал.