Жизнь

Преимуществом Картера в переговорах с иммиграционными чиновниками было то, что он считался своим — ветераном силовых ведомств, заработавшим авторитет на службе у Кеннеди. Он выдавал им порцию: «Мужики, я знаю, что вы чувствуете» — и говорил, что просто хочет внимания к нашему делу, потому что, по его мнению, к нам отнеслись несправедливо. Он подбирался к цели мало-помалу, долгими месяцами изнурительного обивания порогов. В первую очередь он обхаживал нижестоящих, прекрасно понимая, что эти могут затормозить процесс на уровне формальностей. Чтобы доказать, что мой организм чист от наркотиков, я прошел медицинское обследование — у того же врача в Париже, который уже не раз выписывал мне справки о полном здоровье. Потом случилась отставка Никсона. И тогда Картер попросил одного высокопоставленного чиновника поговорить с Миком лично и решить вопрос по результату. Разумеется, Мик напяливает костюм и очаровывает парня по самые уши. Мик — самый разносторонний чувак на планете. За что его и люблю. Он мог бы провести философскую дискуссию с Сартром на его родном языке И с местными Мик всегда ладит лучше других. Картер рассказал, что подал запрос на визы не в Нью-Йорке или Вашингтоне, а в Мемфисе, где атмосфера была поспокойнее Результат оказался неожиданным. Разрешения и визы были выданы быстро с одним условием: Билл Картер сопровождает Stones в турне и лично гарантирует властям, что массовых беспорядков не случится и за все время никто не совершит ничего противозаконного. (Они также потребовали иметь сопровождающего врача; им стал один почти литературный персонаж, который позже появится в этой истории, — жертва гастрольного графика, сам любитель препаратов, под конец сбежавший с группи.)

Картер дал им дополнительные гарантии, сообщив, что собирается организовать тур в стиле секретной службы, координируя действия с полицией. Наличие же у него других контактов означало, что, если полиция будет планировать задержание, информация об этом попадет к нему заранее. Впоследствии это не раз спасало наши шкуры.

Со времен тура 1972 года ситуация в стране стала пожестче — демонстрации, антивоенные марши и прочее наследие президентства Никсона. Первый звоночек прозвенел в Сан-Антонио 3 июня. Эти гастроли проходили под знаменем гигантского надувного члена. Он поднимался на сцене в момент, когда Мик пел Starfucker[6]. Это было шикарно, в смысле, член был шикарный, хотя мы потом за это поплатились — на каждых следующих гастролях Мику хотелось иметь какую-нибудь бутафорию, чтобы компенсировать свои комплексы. Вспоминаю великий переполох в Мемфисе с попыткой выступать со слонами, пока те не покрушили трапы и не засрали на репетициях всю сцену, после чего идея была заброшена. На первых двух концертах тура в Баттон-Руже никаких проблем с членом не возникло. Но он стал приманкой для копов, которые потеряли надежду сцапать нас в гостинице, во время переездов или в гримерке. Единственным местом, где они могли нас достать, была сцена. В Сан-Антонио они пригрозили арестовать Мика, если член надуют принародно. Картер предупредил их, что тогда толпа просто сожжет арену. Он оценил обстановку и понял, что зрители, скорее всего, такого не потерпят. В конечном счете Мик решил прислушаться к властям, и эрекции в Сан-Антонио не случилось. В Мемфисе, когда Мику сказали, что арестуют его за припев Starfucker-Starfucker, Картер встал в стойку и предъявил плейлист местной радиостанции, из которого следовало, что песню играли в эфире уже два года без всяких жалоб. Картер ясно видел — и был готов драться по этому поводу при любом случае, — что, где только ни показывалась полиция, в любом городе, она нарушала закон, действовала против правил, пыталась вломиться без ордера, устроить обыск без достаточных оснований.

Так что к моменту, когда Картер наконец добрался до Фордайса с судьей под мышкой, какой-то протокол на нас уже составили. В городе собрался солидный журналистский корпус, на дорогах установили блокпосты, чтобы больше никого не впускать. Полиции хотелось одного — открыть багажник, где, они были уверены, найдутся наркотики.