Жизнь адмирала Нахимова

Волна поднимает на мощном гребне корабль и ещё, ещё хлещет в подводную часть, бьёт под форштевень. Хорошо! Как хорошо, что можно забыть хлопотливые бесконечные месяцы в скучном и пыльном Николаеве, сложившиеся в три года. Да, почти три года длилась постройка "Силистрии"…

Когда штурман определяется по пеленгам мыса Тарханкут, командиру окончательно ясно: корабль удался, хорошо режет форштевнем волну, хорошо несёт все возможные паруса. Но чего это стоило! Одна установка мачт задержала постройку на целый год. А если бы он согласился принять первоначально доставленное дерево? В первый шторм мачты сломались бы по гнилости. "Я боролся с собою, с желанием скорее выйти в море. Боролся с офицерами, тайно упрекавшими меня в ненужной задержке стройки. Кажется, и Михаилу Петровичу надоел жалобами…"

Письма к Михаиле Рейнеке опять превратились в подробные журналы, потому что постепенно все знакомые перебрались в Севастополь или ушли в плавания. Проторчав на ветру в открытом эллинге, то под дождём, то под мокрым снегом, он мог делить вечерний досуг лишь с Андреем Чигирём, а это было и в мыслях неприятно, – Чигирь всё чаще выпивал.

"Лейтенант Панфилов, закончив парусный манёвр, стоит у борта, склонясь к шпигатам. Волна, бросаясь на борт, пенится по палубе и стекает в медные решётки.

– Что там, Панфилов?

– Гляжу, отлично переделали трубы. Моментально стекает вода.

Павел Степанович довольно кивает головой. Хозяйское чувство радости лейтенанта командиру "Силистрии" понятно. Он сегодня сам любовался работою лебёдок, новых брашпилей с зубчатыми передачами. Ведь каждая частица корабельных принадлежностей вырвана у интендантов руганью, угрозами, просьбами. И сейчас он перегибается за борт, чтобы взглянуть на черно-белые ряды портов. Корабль перекрашен своими средствами в Очакове и будет первым щёголем флота.

"Не как-нибудь. Первый трёхдечный корабль нового образца! Севастополь сбежится глядеть на "Силистрию".

– Ветер благоприятствует. Завтра сможем подойти к Севастополю, Павел Степанович?

– Не собираюсь спешить. Испытаем корабль суток пять в море. Не для того месяц потратили на всякие исправления в Очакове. Проверим корабль во всех отношениях. Да и команду оморячить надо… Назначьте курс зюйд-вест и спускайтесь ко мне обедать.

Обеденный стол вокруг основания мощной мачты. С открытой кормовой галереи солнечные лучи бродят по корешкам книг в массивном шкафу, по холстам картин, изображающих Чесменское и Наваринское сражения.

Морщась от болей в левой руке и в ногах – аневризмы и ревматизмы заработаны в эллинге, в хождениях по осенним лужам и зимним сугробам, Нахимов прикрывает цветные створки дверей. Пёстрые лучи теперь падают только на стол.

– Прошу рассаживаться. Наш первый обед в открытом море с марсалою.

– Кажется, ваше любимое вино? – нарушает молчание гостей молодой лекарь.

– Совершенно верно. Водку вовсе не признаю. Ревизору рекомендую обзавестись запасом вина для кают-компании.

– За что выпьем, Павел Степанович? – спрашивает Панфилов.

– Конечно, за устроителя нашего флота, за Михаила Петровича Лазарева.

За обедом Нахимов часто обращается к двум мичманам, только недавно прибывшим из корпуса. Знают ли молодые люди, что корабль сейчас в водах, знаменитых двумя сражениями Ушакова, что между Тендрою и Фидониси бил Ушаков сильнейшего врага новою тактикой. Об этих славных делах следует рассказывать матросам.

Он говорит, преодолевая усиливающееся недомогание. Хочется лечь и уснуть в тепле, но долг обязывает к другому. Он сам установил расписание дня, и после обеда предстоит артиллерийское учение.

В разгаре стрельбы, когда одновременно все деки палят по сброшенным плотикам с воткнутыми штоками, Сатин докладывает:

– Парус, ваше высокоблагородие. Не иначе корвет из Севастополя.

– Ты с марса смотрел?

– Зачем с марса? Так видать. На наш "Наварим" очень похож.

– А и впрямь корвет, – наводит Нахимов свою трубу.

– Запросить позывные, как подойдёт ближе.

Корвет идёт в полветра и быстро приближается. Взлетают флаги, и на марсе читают:

"Приветствую с вступлением в строй. Командир "Ореста" Корнилов".

– Ну что ж, поздравим и мы Владимира Алексеевича. Я считал его ещё командиром "Фемистокла"…

Сигнальщик набирает: "Капитан-лейтенанту Корнилову, поздравляю с чином и вступлением в новую должность. Если идёте в Севастополь, передайте – буду пятого ноября".

Флаги взвиваются до клотика и сменяются новой вереницей, а затем отдаляющийся корвет отвечает:

"Благодарю. Ваше поручение выполню. Командир".

В полдень пятого ноября со свежим ветром "Силистрия" скользит мимо Константиновской батареи. Город в густой зелени, возвышающийся от новой каменной пристани до вершины горы, вырастает этажами зелёных и красных кровель, колокольнями церквей, белыми стенами.