Жизнь Амброза Бирса

Если поверить заявлениям тех людей, которые писали о Бирсе, которые знали его, но слабо, которые читали его, но мало, можно сделать вывод, что он был капризный, как примадонна, и трудный в общении. Он вовсе не был капризным. Он не был склонен к припадкам гнева, он всегда искал причину явления. В моём присутствии он никогда не выказывал раздражительности и обычно был внимателен к требованиям других. Одним словом, его психика находилась в полном порядке, он мыслил с необычайной точностью и ясностью. Ругань была оружием, которое он часто использовал. Но его действия редко были следствием неконтролируемого чувства. Обычно он подбирал те методы, которые производили бы нужное воздействие.

Много лет близко общаясь с ним, я никогда не видел, чтобы он проявлял неконтролируемый гнев, кроме одного раза, когда его ярость была направлена на меня. Он очень хотел, чтобы «Издательство Нила» напечатало пространный обзор американской литературы, написанный Персивалом Поллардом. Эта работа вскоре вышла под названием «Их показания. Дело об американской литературе». Однажды вечером я пришёл в квартиру Бирса в Вашингтоне, чтобы он прочитал мне выдержки из рукописи Полларда. В отрывке, который он читал, Поллард издевался над многословием Эдгара Солтуса[40]. Солтус якобы так подробно описывал происходящее, что читателя начинало тошнить, он играл словами, пока читатель не терял терпение. «Он был пьян, пьян, пьян, пьян от собственных слов!» – писал Поллард. И Поллард продолжал таким образом, не замечая, что он сам так пьёт из той же кружки, что и Солтус. Он сам шатался от опьянения и чуть не падал. Я прервал Бирса, который к этому времени был так же пьян, как Поллард, и указал на собственные огрехи Полларда. Бирс взорвался от злости, он просто вышел из себя. Я уехал в Нью-Йорк на полуночном поезде, а на следующий день получил письмо от Бирса. Это было единственное письмо, где Бирс оправдывался. Оно состояло из одного предложения: «Вчера я потерял голову».

Да, Бирс мог возмущаться, он мог быть охвачен праведным гневом. Но он почти всегда контролировал свои чувства.

II

«Удел гениев страдать от посредственности, – говорил Бирс. – И это неизбежно. Если человек выскажет мысль, отличную от банальности, его осудят как неврастеника, или как пьяницу, или как наркомана. Торжествующая чернь только так может объяснить непонятную мысль. Он сумасброд, если не безумец, – таков вердикт более сострадательных. Во всяком случае, великий писатель всегда считается своеобразным, эксцентричным».

Бирс не был невротиком. Он был самым здоровым человеком, которого я видел. Он не был пьяницей, хотя иногда он много пил и даже напивался. Он не был наркоманом, он курил, но не много. Он не был эксцентриком и сумасбродом. Наркотики он вообще не употреблял. Он не был рабом какого-либо порока. Я описал бы его как умеренного человека.

Бирс был ответственен за репутацию сумасброда своему актёрству. Он придумывал какую-то ситуацию, затем выстраивал на этом шатком основании историю с самим собой в главной роли. Однажды ему пришло в голову создать новое слово «отзнакомиться». Изобретя это слово, он часто его использовал. Он рассказал много историй, в которых он сам «отзнакомился» с кем-то. Эти небылицы он рассказывал с такой уверенностью и правдоподобностью, что у слушателей не возникало сомнений. Приведу для примера один из этих вымышленных случаев.

Однажды мы завтракали в Вашингтоне, в «Харви». Бирс спросил, где я был накануне вечером, когда он не видел меня. Я ответил, что ужинал с мистером Бланком и его семьёй. Мистер Бланк был президентом трамвайной компании. Его трамваи были всегда переполнены, и Бирсу редко удавалось присесть. Тем не менее, он платил свои пять центов и каждый раз злился из-за этого.

«Что ж, – сказал Бирс, – я недавно познакомился с вашим другом Бланком, прямо в этом месте. Я сидел за тем длинным столом с восемью или десятью другими людьми. Я тут же отзнакомился с ним таким образом, который окажет великую пользу всем клиентам мистера Бланка. Я отказался оставаться в одной комнате с этим человеком и с торжественным возмущением удалился».

Эту историю Бирс рассказывал дюжину раз. Но в ней не было ни капли правды. Более того, Бирс боялся сцен. Он никогда не нападал первый, только в печати, и чувствовал отвращение ко всяким скандальным происшествиям.

III

Обычно читатели приписывают автору все отрицательные качества его персонажей. Если персонаж пьяница, значит, автор пьяница. Если он груб, то и автор груб. Если персонаж верит в призраков, то автор тоже обязательно в них верит.

Репутация Бирса как грубого человека основана на действиях его персонажей. Я со спокойной душой утверждаю, что он редко был груб в личном общении. Он не терпел жестокости. Не будучи женственным, он был чрезвычайно сострадателен. Он негодовал на любую обиду, физическую или словесную, за исключением боли, которую грешникам наносило перо.