Жизнь Антона Чехова

Двадцать пятого мая Антон попросил у Пятницкого, издателя альманаха «Знание», обещанные четыре с половиной тысячи рублей гонорара за «Вишневый сад» – даже зная о том, что Маркс опередил его с публикацией пьесы и расстроил продажу книги. Деньги незамедлительно прибыли. Когда все уже было готово к отъезду, с Антоном, несмотря на принимаемые наркотики, приключилась новая беда. Рано утром 30 мая он послал записку Вишневскому: «Нельзя ли направить ко мне сейчас Вильсона или какого-нибудь другого хорошего массажиста? Всю ночь не спал, мучился от ревматических болей. Никому не говорите о содержании этого письма, не говорите Таубе». Вильсон незамедлительно явился по вызову. В тот же день Антон написал Маше: «…казалось даже, что начинается у меня спинная сухотка»

[600]. На другой день Антон в последний раз проехал на извозчике по московским улицам. С Машей он поделился опасением, что у него началась сухотка спинного мозга. Писала ей и Ольга, не будучи теперь уверенной, что Антон перенесет путешествие. Для снятия мышечных болей Таубе прописал аспирин с хинином, а также инъекции мышьяка. Ухаживая за Антоном, Ольга уделяла театру лишь считанные минуты. Маша, терзаясь дурными предчувствиями, писала из Ялты Мише: «[Антону

] опять хуже <…> Сердце болит. Что-то с ним будет. Ялтинские врачи говорят, что лучше было бы сидеть в Ялте. Ольга Леонардовна была со мной очень сурова, и Антошу я почти не видела, не смела войти к нему»[601]. Миша утешал сестру стандартными фразами: «Ведь где есть надежда, хотя бы слабый ее луч, там еще не все потеряно». Сам же он в отсутствие Антона напрашивался с семьей в Ялту на летний отдых.

Ольге уже не терпелось сесть в поезд. Готовя Антона в дорогу, она регулярно впрыскивала ему морфий. Его ревматические боли она приписывала своей нетопленной квартире, в которой с приходом лета разобрали для починки котлы. Третьего июня, в тот день, когда Горький собрался подать в суд на Маркса за преждевременную публикацию «Вишневого сада» (впрочем, его протесты ни к чему не привели), Чеховы выехали в Берлин.

В Берлине их поджидал брат Ольги, Володя, обучавшийся в Германии пению и игре на скрипке; там же они повстречались с женой Горького, Екатериной, покинутой своим мужем. Антон в письмах к Маше стал более ласков и через нее передавал благодарность доктору Альтшуллеру. Здесь, в гостинице «Савой», он наслаждался первосортным кофе. Шестого (19) июня он даже отважился на посещение берлинского зоопарка. Его познакомили с Г. Иоллосом, берлинским корреспондентом «Русских ведомостей». «Это превосходный человек, в высшей степени интересный, любезный и бесконечно обязательный», – писал Антон Соболевскому; он был счастлив, что в Германии судьба послала ему ангела-хранителя. Седьмого (20) июня по просьбе Таубе Антона в гостинице посетил ведущий берлинский специалист по внутренним болезням профессор Эвальд. Обследовав больного, он только и сделал, что развел руками и молча покинул номер. «Нельзя забыть мягкой, снисходительной и растерянной улыбки Антона Павловича», – вспоминала впоследствии Ольга. Недоумение Эвальда было вполне понятно – в том, чтобы везти через всю Европу умирающего человека, смысла никакого не было.

А Иоллос тем временем писал Соболевскому: «Дни Антона Павловича сочтены – так он мне показался тяжело больным: страшно исхудал, от малейшего движения кашель и одышка, температура всегда повышенная. <…> Ему трудно было подняться на маленькую лестницу». Восьмого (21) июня Чеховы выехали в другой конец Германии, в Баденвейлер. Там они остановились в лучшей гостинице города – «Ремербад»; Антону как будто стало немного получше. Однако через два дня супругов попросили из гостиницы съехать: Чехов кашлем нарушал покой других постояльцев. Переместившись в частный пансион «Фредерике», Антон писал доктору Кур кину, что его теперь беспокоит лишь одышка и худоба и что он уже помышляет о том, «куда бы удрать от скуки».

Пользовавший Чехова доктор Швёрер был женат на москвичке Живаго, знакомой Ольге с гимназических лет. Врач он был знающий и внимательный, но, к неудовольствию Антона, продолжил тактику лечения, избранную еще в Москве доктором Таубе. Чехову снова запретили пить кофе. Целые дни он проводил в шезлонге и даже немного загорел на солнце; принимал массаж. Евгению Яковлевну он заверил, что через неделю будет «совсем здоров». Маша в письмах рассказывала Антону о том, как сильно беспокоит родню его состояние: «Ваня приехал один. Мы плакали, когда он рассказывал про твою болезнь и про то, что он не мог спать ночи – ему все представлялся твой болезненный образ». Ольга исправно посылала Маше бюллетени о здоровье мужа и в письме от 13 (26) июня намекнула на возможность близкой развязки: