Жизнь Бальзака

По словам анонимного биографа Ораса де Сент-Обена, слава похожа на шест, смазанный жиром: полные надежд люди один за другим пытаются взобраться по нему наверх, но, соскальзывая, оказываются в отвратительной грязи. Наконец жир, которым смазан шест, вытирается об одежду предшественников, и счастливчик, который совершенно не заслуживает победы, забирается наверх и приписывает всю честь себе²⁶⁹

. В двадцать пять лет – по мнению автора, возраст, когда человек становится тем, кем он и останется до конца своих дней²⁷⁰

, – опозоренный Бальзак, подобно его альтер эго Сент-Обену, упал к самому подножию шеста. Его карьера романиста подошла к концу. Он постоянно увеличивал ставки и постоянно проигрывал; вереница катастроф сыграла роль долгого прощания с тем, что сам Бальзак назвал «последними годами первой части его жизни». Точнее, тогда его жизнь была совершенно другой: он пытался стать фабрикантом и бизнесменом. Кроме того, в тот период он, неисправимый оптимист, по горло запутался в долгах. Он по-прежнему поднимался по общественной лестнице и даже собирался завести интрижку с одной безденежной герцогиней. Зато автор пользующихся спросом романов, хоть и выжил, на тот период почти скрылся из вида. Вместо него на сцену выходят другие персонажи. Почти все они отличались полной некомпетентностью в своем ремесле: издатель, печатник, составитель подарочных изданий большого формата и популярных брошюр. Позже Бальзак, словно решив вернуться к началам, придумал новый шрифт. Ну а результаты? Многочисленные обломки, относящиеся к тому периоду, свидетельствуют о грандиозности замыслов Бальзака. И все же он больше напоминал владельца лавки древностей, чем архитектора. Исторические исследования Бальзака и псевдостатистические обзоры тогдашней жизни можно рассматривать как фундамент, который позже лег в основу его «Человеческой комедии». И все же более очевидным поводом к их созданию стала цель куда более прозаическая: оплата долгов. Если бы не постоянно растущие ставки, которые вылились в катастрофу 1828 г., Бальзак не провел бы остаток жизни, стараясь вывести сальдо с помощью романов. Его достижение можно считать таким же великим, как изобретение современного романа или изображение цивилизации. Он повел себя как истинный герой: «Я больше великий финансист, чем великий писатель, ибо я закрывал счета своим пером»²⁷¹

.

Как ни парадоксально, Бальзак очень гордился тем, что манипулирует силами, которые он изобличал в своих романах. Расчеты с кредиторами – одна из наиболее часто повторяющихся тем его повседневной жизни. Его короткая, но оживленная встреча с молодым Бодлером в 40-х гг. XIX в. (они приветствовали друг друга неудержимыми взрывами хохота на улице)²⁷²

, возможно, имеет какое-то отношение к тому, что Бодлер позже опубликовал юмористическую статью. Кое-кто счел ее оскорблением, но Бальзак, должно быть, признал в ней дружеское почтение: «Как расплатиться с долгами, если вы – гений». «Я хотел показать, – объяснял Бодлер, которого здесь можно приравнять к его герою, – что великий поэт умеет разобраться с векселем так же легко, как распутывает сюжет самого сложного и загадочного романа»²⁷³. В 1838 г. один гость заметил на стеллаже, рядом с «Озорными историями», зловещего вида том, переплетенный в черное. «Взгляните, – посоветовал ему Бальзак. – Произведение не опубликовано, но представляет огромную ценность». Труд назывался «Грустные счета» (Comptes Mélancoliques). В нем перечислялись его долги²⁷⁴.