Жизнь Бальзака

Тот же самый боевой дух и отказ полагаться на официальное мнение стали очевидны в другом издании Жирардена, получившем весьма удачное название «Вор» (Voleur). Основное содержание «Вора» составляли материалы, украденные из других газет. В ней даже появлялись куски, беззастенчиво позаимствованные из «Физиологии брака» Бальзака. Как с циничной откровенностью признавался Жирарден, в «Воре» перу предпочитали ножницы. Воровство было обычной практикой; признание в воровстве – нет. «Наш век – век коммерческих сделок. Религия и свобода то поднимаются, то опускаются в цене, и совесть без труда можно купить». За мнимым легкомыслием редакции «Вора» крылась серьезная критика буржуазных ценностей. Подобно Жирардену, Бальзак нападал на геронтократию, которая толкала страну в руки чинуш и дельцов. Однако свои «Сатирические жалобы на нравственное состояние современного общества» он напечатал не в «Воре», а в «Моде», еще одном издании Жирардена. На первый взгляд статья посвящена рыночным силам, но на самом деле в ней излагаются принципы новой популярной прессы. «Мода» стала первым серьезным женским журналом во Франции. К моде относились не просто как к признаку определенного класса, законам которого необходимо подчиняться. Мода считалась знаком женского вкуса, ума и предприимчивости. Здесь Бальзак чувствовал себя в своей стихии. Он доказывал, что мода – надежный признак времени. На улице наблюдался политический и культурный застой: «Все мы ходим в черном, словно носим траур». Его образное мышление не способно было воспринимать факты отдельно друг от друга; ухватившись за самые поверхностные впечатления, он вытаскивал наружу суть проблемы. Размышления Бальзака о моде найдут свою кульминацию в «Трактате об изящной жизни» (Traité de la Vie Élégante), также опубликованном в журнале «Мода». «Наука себя вести» маскировалась под книгу по этикету и, в контексте 30-х гг. XIX в., была равносильна «Мифологии» Ролана Барта. Две эти работы объединяет качество, присущее самым смелым инновациям: предмет, который, как считалось, представляет довольно ограниченный интерес, подвергался всестороннему анализу. Кроме того, в «Трактате» содержалось очередное обвинение против безжалостного меркантильного общества. Взяв мнимое интервью у такого признанного авторитета в вопросах моды, как «Красавчик Браммел», который в то время как раз жил в ссылке в Булони, автор «Трактата» утверждает: одежда демонстрирует окружающим достижения ее обладателя на общественной лестнице. «Для мужчины или женщины бесконечно приятно говорить себе, когда они разглядывают горожан из кареты: “Я выше их. Я обдаю их грязью. Я защищаю их. Я управляю ими. И все ясно видят, что я управляю ими, защищаю их и обдаю их грязью”»⁴²³

.

Статьи Бальзака 30-х гг. XIX в. – «гражданская журналистика» в ее лучшем виде. В основе его статей неизменно лежит одна тема – девальвация интеллектуальных устремлений буржуазной монархии. По мнению Бальзака, она далее будет лишь укрепляться, а не создаваться с начала Июльской революцией. Смена режима лишь подтвердит политический триумф своекорыстия⁴²⁴

.

Вместе с тем статьи Бальзака были рассчитаны на широкие круги читателей. Люди вроде Фонтане не уставали напоминать Бальзаку, что он – «коммерческий писака». Огромное количество времени и таланта тратилось на газетные статьи, которые подписчики не считали серьезной литературой. В его трудах было и нечто утешительное: эксплуатацию писателя обществом можно сравнить с организованной эксплуатацией на рынке. «Последний шуан» и «Физиология брака» не окупали даже платы за жилье, зато газетные статьи Бальзака, написанные в период конца 1829 г., и выход «Шагреневой кожи» в августе 1831 г. принесли ему около 5 тысяч франков. Что еще важнее, его фантазия, по какому-то чудесному совпадению, развивалась от необходимости занять безыскусного читателя. Отправляясь в 1828 г. в Фужер без денег, с весьма туманными представлениями о том, что и как он напишет, Бальзак научился ценить свой талант и управлять им.

Тот, кто пытается смотать нить жизни в ровный клубок, иногда испытывает неприятное ощущение: реальность распутывается весьма неудобным образом. Дело в том, что, когда разразилась Июльская революция, самоназначенного «секретаря»⁴²⁵

французского общества не оказалось на месте.

При Карле X были восстановлены прежние привилегии духовенства и дворянства. Накануне революции подтвердились общие подозрения о презрении к конституционным нормам: властные круги проигнорировали поражение на выборах в июне и июле 1830 г. Запретили все неофициальные газеты, распустили недавно избранную палату представителей, а большой процент избирателей лишили гражданских прав. Начались волнения и беспорядки. Через три дня уличных боев Карл Х бежал в Англию, и оппозиция посадила на трон своего конституционного монарха, Луи-Филиппа, который представлял не «старый режим», а современную буржуазию. С началом Июльской монархии начался и XIX в. Бальзака.