Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman

Я испытывала невероятное напряжение. Голос в моей голове говорил: «Эй! Притормози-ка. Тут что-то не так!» Но желание остаться с Бреттом было для меня сильнее всего. Мне казалось, что другого варианта у меня нет, поэтому я подписала все необходимые бумаги. Алекс оставался моим менеджером, Бретт – тренером, а Стеф начала заниматься PR.

После этого я сразу же почувствовала, что сделала что-то, чего на самом деле не очень хотела. У меня не было времени, чтобы обсудить ситуацию с кем-то еще или хорошенько разобраться со своими мыслями. Почему я не могла просто поехать ненадолго домой в Норфолк? Там-то точно нет никаких акул.

Следующее, что я помню, – это то, как Алекс снова вез меня в аэропорт. Вместе с ним мы полетели в Великобританию, где должны были встретиться со спонсорами и журналистами.

Мои родители встретили нас в аэропорту с огромным британским флагом. Примерно о таком возвращении я и мечтала. Я направилась прямиком в Норфолк. Только там я почувствовала, что вернулась домой. Спустя несколько часов мир обрел прежние черты, и я смогла впервые после гонки начать четко мыслить. Я позвонила Алексу, чтобы поделиться своими сомнениями. Мне казалось, что до этого у него, как менеджера команды, не было достаточно времени, чтобы уделить его общению со мной. Теперь же пришло время сказать решительное слово. Профессиональный спорт – это достаточно нестабильная штука, и, если у вас есть шанс обеспечить себе безопасное будущее, вам следует им воспользоваться. И я хотела, чтобы в этом мне помогал мой собственный менеджер.

То, что произошло дальше, до сих пор вызывает у нас споры. Я говорю, что он был не против того, чтобы я поговорила с другими потенциальными кандидатами. Он утверждает обратное. Тем не менее он присутствовал на встрече с Беном Мэнсфордом в Бирмингемском университете, которую я организовала с помощью Аскера, и это была крайне неловкая встреча.

Я сидела тихо и позволила Аскеру говорить за меня. Алекс пытался вести себя столь же очаровательным образом, как и всегда, однако было понятно, что ему совершенно не нравятся разворачивающиеся события. Основной тон разговору задавал Бен. Я немедленно прониклась к нему симпатией, хотя и понимала, что он агент, а агенты не славятся хорошей репутацией.

Меня удивило, насколько он молод – ему исполнилось всего 28 лет. Мне нравилось его круглое дерзкое лицо и приятные нотки в голосе, которые я впервые заметила в нашем телефонном разговоре. Чем-то он напоминал торговца автомобилями. Его шутки заставляли меня смеяться, но при этом было похоже, что он знает свое дело. С самого начала между нами установились хорошие отношения.

К концу встречи я решила, что хотела бы оставить его в качестве своего менеджера. Думаю, что Алекс это понял. Через пару дней у нас состоялась еще одна встреча в Лондоне, на которой мы подтвердили договоренность и уточнили все детали. Я оставалась в составе команды, продолжала носить ее форму, а самое главное – моим тренером оставался Бретт. Кроме того, никто не был против (с некоторыми оговорками), чтобы Бен обсуждал для меня условия спонсорских контрактов, отдельных от контрактов всей команды. В тот момент я наконец-то почувствовала себя счастливой.

Теперь мне предстояло вылететь в Таиланд, где расположился лагерь команды, и начать подготовку к соревнованиям Laguna Phuket Triathlon.

Я знала, что Бретт был крайне разочарован мной. Ему казалось, что, общаясь с Беном, я нарушила негласные инструкции, что совсем не соответствовало истине. Атмосфера нашего общения изменилась. Мне было тяжело, ведь именно с Бреттом я хотела отпраздновать свою победу. Теперь я чувствовала, что не могу это сделать. Разумеется, когда я прилетела в Таиланд, он вел себя достаточно отстраненно и занимался своими делами. И никаких поздравлений.

Тем не менее он сделал один демонстративный жест, после которого мое хорошее настроение ухудшилось. У него была коробка сигар, и он всегда говорил, что будет курить их в процессе тренировки чемпиона мира по Ironman. Теперь у него был чемпион, и я подарила ему еще несколько сигар на нашей встрече в Сингапуре после Коны. Почти сразу же после моего прилета в Таиланд он отдал мне эти сигары обратно, не проронив при этом ни слова. Мне было крайне тяжело, что я вызвала столь сильный гнев у человека, которому всегда хотела сделать что-то приятное.

Теперь я знаю, что такое всегда происходит с Бреттом после побед, подобных моей в Коне. Он впадает в депрессию. Я понимаю это потому, что в определенной степени испытываю те же чувства. Сначала ты погружаешься в эйфорию, затем вдруг ощущаешь пустоту – и перед тобой открывается новый и бесконечно длинный путь. Я понимаю все это умом, но в тот момент подобная перемена в наших отношениях казалась мне невыносимой. Я нуждалась в одобрении со стороны Бретта. Ведь я только что победила в величайшей гонке в мире, и я была искренне благодарна ему за то, что он помог мне этого добиться. Однако я не могла больше делиться с ним своими чувствами. Он просто закрылся и не хотел ничего признавать.