Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman

Как бы прекрасно ты себя ни чувствовал после гонки, но, даже если ты ощущаешь, что способен уже завтра снова ринуться в бой, ты должен проявлять уважение к своему телу, которое прошло через все, и запланировать подходящий интервал отдыха. Нужно быть осторожным: после Ironman ты становишься похожим на шарик – опухшим, рыхлым и сухим. Мышцы бедер вросли в колени, которые, в свою очередь, вросли в икры, которые вросли в ступни. Я выгляжу как телепузик. Все возвращается в норму через несколько дней, и, как только это произошло, появляется соблазн подумать, что ты восстановился. Но есть еще и глубинные изменения в химии твоего тела, которые происходят во время гонки Ironman.

Чтобы все пришло в норму, нужен более длинный период отдыха, и закончился ли этот процесс восстановления, ты можешь и понять, и нет. Нужно учитывать и невероятную психологическую усталость. Желание быть впереди, нервы, сила воли – все это необходимые составляющие для участия в подобной гонке, даже эйфория на финише не должна недооцениваться. Эти гонки забирают чертовски много тебя самого, и большим количеством способов, не все из которых очевидные.

В тот год после Рота я взяла, как обычно, несколько дней выходных и отправилась отдохнуть с Томом на прекраснейшем курорте Зонненальп на границе с Австрией. Это позволило мне восстановиться: ушли опухлость, физическая усталость. В следующую субботу я уже летела назад в Америку, через шесть дней после Ironman. Но вместо того чтобы лететь в Боулдер, я отправилась прямиком в Чикаго для рекламной работы с одним из моих спонсоров – Brooks. Хотя это и был не лучший способ провести три «спокойных» дня, но все прошло очень весело, мне удалось познакомиться со многими прекрасными людьми.

Более того, Джесс (руководитель продаж Brooks и одновременно с этим высококлассный бегун-марафонец) предложил побегать в воскресенье, всего через семь дней после Рота. Конечно, я согласилась. Мы пробегали более двух часов. Я пишу об этом потому, что хочу рассказать, что за этим последовало. Имею в виду мучительную самокритику.

Я отправлялась на Кону в хорошей форме. В августе выиграла Timberman 70.3, установив новый рекорд трассы. Но все же что-то шло не так. За три недели до Коны я начала чувствовать усталость на велосипеде. На тренировках ты постоянно балансируешь на линии между хорошим тренировочным эффектом и усталостью. Поэтому я решила, что всего лишь перешла эту линию, и отменила несколько тренировок. Хоть это и не сильно меня волновало, но, когда я вылетела на Гавайи за десять дней до гонки, я все еще чувствовала себя не так, как обычно. Сложно точно сказать, что было не так, я просто чувствовала себя немного уставшей.

Во время предстартовой недели медлительность на велосипеде продолжалась, и в дополнение к этому я начала перегреваться на беговых тренировках и сильно потеть ночью. Я могла проснуться утром и просто выжимать простыни. Для большинства людей это ничего не значит – это все-таки были Гавайи, где обычно плюс 32 градуса в тени. Обычно я хорошо адаптируюсь к жаре. Так что подобная реакция была для меня ненормальной. Я пыталась сфокусироваться на позитиве, выкинуть все мысли о болезни из головы. Мне часто нездоровилось во время подготовки к гонкам, но я перешагивала через это, убеждая себя, что все будет хорошо.

Далее, за день до старта я отправилась на свой обычный двухкилометровый заплыв и последующее часовое вкручивание на велосипеде. Когда я вернулась назад после езды, у меня болело горло. Что-то было определенно не так. В тот день «команда Веллингтон» делала обычный барбекю, так что я вышла их поприветствовать. Насколько это возможно, я пыталась вести себя как обычно, но в какой-то момент сказала маме, что чувствую себя не очень хорошо. Позже, в тот же вечер, я пошла ставить свой велосипед в транзитную зону и увидела Аскера. По его взгляду я поняла, что мое состояние ухудшается. Лицо было ярко-красным.

Все еще пытаясь игнорировать все симптомы, я вышла на свою обычную легкую 30-минутную пробежку. Когда вернулась, обливалась потом и не могла открыть рот. Теперь я была уже озабочена, но продолжала делать все свои предстартовые шаги – паста с тунцом на ужин и отход ко сну в 8 вечера. Когда же я проснулась от будильника в 3:45 утра, вся покрытая потом, мое горло было отекшим, голова трещала так, будто по ней кто-то молотил – в тот момент я уже знала, что не выйду на гонку.

Несмотря ни на что, я позавтракала как обычно перед гонкой, а потом позвонила Тому и Бену. Они сразу заподозрили что-то неладное: я обычно не звоню им в утро гонки. Хотя я и спросила их совета, но в душе уже приняла решение. Когда я позвонила Дэйву, то сказала ему, что если бы я так же себя чувствовала в обычный день, то отказалась бы от тренировок.