Жизнь Большой Реки

Помнится: перед восходом солнца река начала будто дымиться, над поверхностью воды, словно белые эльфы, кружились клочья тумана. Они соприкасались друг с другом, сливались, образуя пелену, которая окутывала реку. Покрывало тумана поднималось все выше и выше, наползало на нас, темнело. Вот уже туман стал таким плотным, что и в двух шагах ничего нельзя было увидеть. О том, чтобы спустить байдарку на воду и поплыть, не могло быть и речи. Ждем. Около полудня я не выдержал и стал карабкаться по склону долины. Преодолев каких-нибудь сто пятьдесят метров, я оказался в лучах солнца. Вид потрясающий. Стою на краю долины, облитый ярким солнечным светом, на небе ни облачка, на деревьях и листок не шевельнется, а под ногами у меня течет белая река, заполнившая всю огромную долину. Настоящая река из густого, как молоко, тумана. Далеко-далеко, на парагвайской стороне, виден «берег» этой реки-призрака, там вырисовывается стена леса, вырастающая, казалось бы, прямо из ее белизны. Такой туман-молоко — довольно частое явление на верхней Паране. Мне рассказывали, что иногда туман заполняет долину три-четыре дня. Суденышкам, буксирам, плотам не остается тогда ничего другого, как бросить якорь и ждать. Нам повезло: в противной влажной липкости нам пришлось прождать всего лишь один день.

Запись в дневнике «Вдалеке — колоды. Подплываем ближе — пускаются в бегство. Не стреляй» требует пояснений. При низком уровне воды на обнажающихся плоских камнях на песке пляжей нередко издали виднелось что-то вроде бревен. Если мы плыли у берега, то при нашем приближении колоды сползали в реку. То были кайманы. Этими водными пресмыкающимися меня тоже пугали еще в Буэнос-Айресе, но тут, на Большой Реке, никто их не боится. Они не вызывают страха потому, что не нападают на людей и вообще отличаются трусливой осторожностью. Питаются кайманы только падалью. Несмотря на внушительные размеры — мне попадались экземпляры длиной в четыре метра — и на то, что внешне они напоминают своих родичей — африканских крокодилов, человеку их нечего бояться. Их во множестве истребляют из-за кожи. Изделия из кожи кайманов очень ценятся. Добытчики кожи — трудно ведь их назвать охотниками — ловят кайманов простым и довольно омерзительным способом — на крючок. Чаще всего на притоках Параны, в заросших лесными лилиями небольших речках и заводях с берегами, покрытыми тростником. Все снаряжение — большой крючок, такой, каким рыбаки пользуются при ловле суруби или мангаруйю, метровый проволочный поводок и крепкий шнур. На крюк насаживают убитую водяную крысу карппнчито, лучше всего с запашком, и кладут эту приманку на плавающие водоросли. Конец шнура привязывается к толстой ветке ближайшего дерева. Зеленая ветвь действует как пружина, смягчая резкие рывки пойманного каймана. Такие «жерлицы» осматривают каждые два-три дня и добивают кайманов, у которых приманка находится уже глубоко в желудке. Кожу снимают, делая разрез вдоль спины: больше всего ценится светлое брюхо.

Мне приятно вспомнить о приключении, записанном в дневнике несколькими короткими фразами: «С утра ветер усиливался. Рио пикадо! Ливень. Самый вкусный мате, который я когда-либо пил».

Действительно, утренний ветерок становился все сильнее, пока наконец, по оценке Впцека, не «стал штормовым». Он поднял высокие и крутые волны. Река разбушевалась. На Паране в таких случаях говорят: «Эль рио пикадо», что можно перевести как «бурлящая река», «рассерженная река». При этом начался тропический ливень, поистине разверзлись хляби небесные.

Невесело чувствовал себя экипаж байдарочки. Нас заливало высокой гривастой волной, не щадил ливень. Мы сидели в воде. По правому наветренному борту маячил какой-то остров. Аргентинского берега вообще не было видно. Мы гребли изо всех сил против ветра, чтобы успеть добраться до острова, прежде чем волна зальет нас окончательно. Сердце выскакивало из груди, дождь, который швырял в нас порывы ветра, ослеплял и душил. Желанный берег скользил мимо, нас проносило течением. Мы приближались к острову чертовски медленно, сражаясь за каждый метр. В голове сверлила мысль: если остров невелик, течение снесет нас, прежде чем мы окажемся на мелководье… до парагвайского берега слишком далеко.

К счастью, остров был большой. Мы уже приближались к нему, осталось лишь пятьдесят… тридцать пять метров. Видны уже каменистый, голый берег и заросли на заднем плане. Видны наполовину вытащенная из воды лодка, а под деревьями — люди. Загораживаясь от дождя каким-то полотнищем, они смотрят в нашу сторону. Я заметил даже вьющуюся струйку дыма. Как это ливень не загасил костер? Помочь нам они не в силах. Но и утонуть у них на глазах было бы глупо.

Как назло, показываются прибрежные камин. Оказаться между ними при такой волне — это верная гибель, байдарка будет разбита. Я погружаю весло отвесно, измеряя глубину: чуть больше метра. Ничего не поделаешь, экипаж должен покинуть судно! Байдарку придется перетащить между камнями на руках.