Жизнь двенадцати цезарей

4. Сервий Гальба, император, родился в консульство Марка Валерия Мессалы и Гнея Лентула, в девятый день до январских календ[1158], в усадьбе, что на холме близ Таррацины, по левую сторону как идти в Фунды. Усыновленный своей мачехой Ливией, он принял ее фамилию вместе с прозвищем Оцеллы и переменил имя, назвавшись Луцием вместо Сервия, — это имя он носил, пока не стал императором. Как известно, Август, когда Гальба мальчиком приветствовал его среди сверстников, ущипнул его за щечку и сказал: «И ты, малютка, отведаешь моей власти»

[1159]. А Тиберий, узнав, что Гальба будет императором, но только в старости, сказал: «Пусть живет, коли нас это не касается». (2) Дед его однажды совершал жертвоприношение после удара молнии, как вдруг орел выхватил внутренности жертвы у него из рук и унес на дуб, покрытый желудями; ему сказали, что это возвещает их роду верховную власть, хотя и не скоро, а он насмешливо отозвался: «Еще бы — когда мул ожеребится!» И впоследствии, когда Гальба поднимал свой мятеж, мул ожеребился[1160], и это более всего внушило ему уверенности: другие ужасались этому мерзкому диву, а он один считал его самым радостным знаком, памятуя о жертвоприношении и словах деда. (3) В день совершеннолетия[1161]

он увидел во сне Фортуну, которая сказала, что устала стоять на его пороге и, если он не поторопится ее принять, она достанется первому встречному. Проснувшись, он распахнул дверь и нашел у порога медное изображение богини, длиной побольше локтя. На своей груди он отнес его в Тускул, где обычно проводил лето, посвятил ему комнату в своем доме и с этих пор каждый месяц почитал его жертвами и каждый год — ночными празднествами.

(4) Еще не достигнув зрелого возраста, он уже неукоснительно соблюдал древний гражданский обычай, всеми забытый и сохранявшийся только в их доме: все вольноотпущенники и рабы дважды в день собирались перед ним и утром здоровались, а вечером прощались с хозяином поодиночке. 5. В числе других благородных наук изучал он и право. Выполнил он и супружеский долг[1162]; но, потеряв жену свою Лепиду и обоих рожденных от нее сыновей, он остался вдовцом и никакие предложения не могли его склонить к браку — даже Агриппины, которая после смерти своего мужа Домиция всеми способами обхаживала еще женатого и не овдовевшего Гальбу, так что мать Лепиды в собрании матрон однажды изругала ее и даже ударила. (2) Более же всего он воздавал почтения Ливии Августе: и при ее жизни он пользовался ее милостью, и по ее завещанию он едва не стал богатым человеком — ему было отказано пять миллионов, самый большой подарок, но так как это было обозначено не словами, а цифрами, ее наследник Тиберий сократил этот подарок до пятисот тысяч, да и тех не выплатил.

Служба в Германии, Африке, Испании (6—9)

6. В почетные должности вступал он раньше положенного возраста. В бытность претором он показал на Флоралиях[1163] невиданное дотоле зрелище: слонов-канатоходцев. Потом около года управлял провинцией Аквитанией[1164]. Затем он был очередным консулом[1165]

в течение шести месяцев, причем случилось так, что в этой должности предшественником его был Луций Домиций, отец Нерона, а преемником — Сальвий Отон, отец Отона — видимое предвестие того, что в будущем он станет императором в промежутке между сыновьями обоих.

(2) Гай Цезарь назначил его легатом Верхней Германии на место Гетулика[1166]. Прибыв к легионам, он на следующий же день запретил солдатам рукоплескать на происходившем в это время празднике, письменным приказом велев всем держать руки под плащом. Тотчас по лагерю пошел стишок:

Этот Гальба — не Гетулик: привыкай, солдат, служить!

(3) С той же суровостью запретил он и просьбы об отпуске. Воинов — и ветеранов, и новобранцев — он закалил постоянным трудом; варваров, прорвавшихся уже до самой Галлии, он остановил, а в присутствии самого Гая показал и себя, и легионы так хорошо[1167], что из бесчисленных войск, собранных со всех провинций, ни одно не получило больше похвал и больше наград. Сам же он особенно отличился тем, что, проведя полевые учения со щитом на руке, он после этого пробежал за колесницей императора целых двадцать миль[1168].