Жизнь двенадцати цезарей

20. Постройки он создал не столько многочисленные, сколько значительные и необходимые[880]. Главнейшие из них — водопровод[881], начатый Гаем, а затем — водосток из Фуцинского озера и гавань в Остии, хоть он и знал, что первое из этих предприятий было отвергнуто Августом по неотступным просьбам марсов, а второе не раз обдумывалось божественным Юлием, но было оставлено из-за трудностей. По водопроводу Клавдия он провел в город воду из обильных и свежих источников Церулейского, Курциева и Альбудигна, а по новым каменным аркам — из реки Аниена, и распределил ее по множеству пышно украшенных водоемов. (2) За Фуцинское озеро

[882] он взялся в надежде не только на славу, но и на прибыль, так как были люди, обещавшие взять расходы по осушению на себя, чтобы получить за это осушенные поля. Местами перекопав, местами просверлив гору, он соорудил водосток в три мили длиной за одиннадцать лет, хотя тридцать тысяч работников трудились над ним без перерыва. (3) Гавань[883] в Остии он построил, выведя в море валы слева и справа, а при входе поставив на глубоком месте волнолом: чтобы утвердить его, он затопил на этом месте тот корабль, на котором был из Египта привезен огромный обелиск[884]

, укрепил его множеством свай и на них возвел высочайшую башню по образу александрийского Фароса[885], чтобы по ночам на ее огонь держали путь корабли.

Раздачи и зрелища (21)

21. Раздачи народу он устраивал очень часто, зрелища показывал большие и многочисленные, и не только обычные и в обычных местах: он придумывал новые, возобновлял древние и представлял их там, где никто до него. При освящении Помпеева театра, отстроенного им после пожара, он открывал игры с трибуны посреди орхестры, куда спустился после молебствия в верхнем храме[886] через безмолвные ряды сидящих зрителей. (2) Отпраздновал он и столетние игры, под тем предлогом, будто Август справил их раньше времени, не дождавшись положенного срока, — хотя в своей «Истории» он сам заявляет, что Август после долгого перерыва восстановил их точный срок, тщательно расчислив все протекшие годы[887]. Поэтому немало смеялись над тем, как глашатай по торжественному обычаю созывал всех на праздник, какого никто не видел и не увидит, — ведь еще были в живых видавшие его, и некоторые актеры[888]

, выступавшие в то время, выступали и в этот раз.

Цирковые игры он нередко устраивал даже на Ватикане, иногда показывая после каждых пяти заездов[889] травлю зверей. (3) В Большом Цирке он поставил мраморные загородки и вызолоченные поворотные столбы — раньше те и другие были из туфа и из дерева — и выделил особые места для сенаторов, которые раньше сидели вместе со всеми. Здесь, кроме колесничных состязаний, он представлял и троянские игры и африканские травли с участием отряда преторианских всадников во главе с трибунами и самим префектом, а также выводил фессалийских[890] конников с дикими быками, которых они гоняют по всему цирку, вскакивают обессиленным на спину и за рога швыряют их на землю.

(4) Гладиаторские битвы показывал он много раз и во многих местах. В свою годовщину давал он их в преторианском лагере — но без диких зверей и богатого убранства, и в септе — полностью и обычным образом. Там же давалось и внеочередное представление, короткое и немногодневное, которому он дал название «Закуска»[891], потому что объявляя о нем в первый раз, он пригласил народ эдиктом «как бы к угощению неожиданному и неподготовленному». (5) На играх такого рода держался он всего доступней и проще: даже когда победителю отсчитывали золотые монеты, он вытягивал левую руку и вместе с толпою громко, по пальцам, вел им счет. Много раз он приглашал и призывал зрителей веселиться, то и дело называя их «хозяевами» и отпуская натянутые и деланные шутки: например, когда у него требовали вольной для гладиатора Голубя, он сказал, что даст, «если его изловят». Впрочем, однажды поступил он и уместно и хорошо: одному колесничному гладиатору он дал почетную отставку[892] по просьбе его четверых сыновей и под шумное одобрение всех зрителей, а потом тут же вывесил объявление, указывая народу, как хорошо иметь детей, если даже гладиатор, как можно видеть, находит в них защитников и заступников.