Жизнь есть экстаз. Практика активных медитаций Ошо

Все знают только йогу. По всему миру существуют ашрамы и центры йоги. Йогу все знают – это традиция усилия. А самкхью никто не знает. Кришнамурти не сказал ни единого нового слова, но поскольку мы не знакомы с традицией самкхьи, нам это кажется новым. Революционеров творит наше блаженное неведение.

Самкхья означает знание. Самкхья говорит: «Достаточно одного только знания, достаточно осознанности».

Но эти две традиции просто диалектичны. На мой взгляд, они не противоположны – они диалектичны, и возможен синтез. Этот синтез я называю переходом от усилия к отсутствию усилия: от самкхьи к йоге и от йоги к самкхье – от делания к неделанию. В наше время ни одна из этих двух противоположных, диалектических традиций сама по себе помочь не сможет. Но вы можете использовать йогу, чтобы достичь самкхьи, – и вам придется использовать йогу, чтобы достичь самкхьи.

Все это вам станет ясно, если вы сможете понять диалектику Гегеля. После Маркса никто не применял концепцию диалектического развития, а он применял ее совсем не в духе Гегеля. Он применял ее к материальной эволюции, к обществу, к классам, чтобы показать, как общество развивается благодаря классам, благодаря классовой борьбе. Маркс сказал: «Гегель стоял на голове, а я снова поставил его на ноги».

На самом деле все наоборот: Гегель стоял на ногах, а Маркс перевернул его с ног на голову. Из-за Маркса весьма плодотворная концепция диалектики была испорчена коммунизмом. Но концепция прекрасна, она очень глубока и многозначительна. Гегель говорит: «Развитие любой идеи, развитие сознания диалектично. Сознание развивается по законам диалектики».

Я говорю, что любая жизненная сила развивается по законам диалектики.

Медитация – глубочайшее явление из всех возможных, взрыв жизненной силы. Этот взрыв мощнее, чем атомный взрыв, потому что при атомном взрыве взрывается только частица материи, а в медитации взрывается живая клетка, живое существование, живое существо.

К этому взрыву можно прийти только диалектическим путем. Так что используйте действие и помните о бездействии. Вам нужно будет многое сделать, но помните, что все это вы делаете только для того, чтобы достичь состояния, в котором нет никакого действия.

И самкхья, и йога кажутся простыми. Кришнамурти не сложен, так же как и Вивекананда. Они просты, потому что они выбрали только одну часть диалектического процесса, и благодаря этому они кажутся очень последовательными. Кришнамурти очень последователен, совершенно последователен. За сорок лет своих выступлений он не произнес ни единого противоречивого слова, потому что он выбрал одну часть целостного процесса и отверг ее противоположность. Вивекананда тоже последователен: он выбрал другую часть.

Я кажусь очень непоследовательным. Или, можно сказать, я последователен только в своей непоследовательности. Я предлагаю использовать диалектику: чтобы расслабиться, начинайте с напряжения, чтобы прийти к медитации, начинайте с действия.

Вот почему я говорю о посте, о голодании. Это действие, и очень значительное действие. Принятие пищи не такое большое дело, как отказ от нее. Вы едите и потом забываете об этом. В этом нет такой уж большой активности. Но когда вы отказываетесь от еды, это большое дело, вы не можете об этом забыть. Все ваше тело помнит, и каждая клетка напоминает вам об этом. Все тело, весь организм приходит в беспокойство. Голодание очень активно – абсолютно активно. Оно не пассивно.

Танец не пассивен, он очень активен. В конце концов, вы сами становитесь движением: тело забыто, и остается только движение. По существу, танец – самое неземное явление, самое неземное искусство, потому что это просто ритм движений. Танец совершенно нематериален, поэтому вы не можете его удержать. Можно удержать танцора, но не танец – он просто исчезает в космосе. Только что он был, и вот его уже нет. Только что перед вами ничего не было, и вдруг возникает танец – он возникает из ниоткуда, вдруг вы видите танец – он возникает из ниоткуда и потом опять исчезает в никуда.

Когда танцор просто сидит, в нем нет танца. Когда перед нами сидит поэт, в нем может быть поэзия – поэзия может существовать в поэте. То же самое и с художником: в тонкой форме живопись присутствует в нем. Еще до того, как он напишет картину, она уже в нем. Но в танцоре ничего нет, а если что-то есть, тогда он просто владеет техникой, он не танцор. Движение приходит как совершенно новое явление. Танцор становится просто проводником, средством выражения: им завладевает танец.