Жизнь Гогена

«Ни в коей мере не желая вмешиваться в семейные разногласия Гогена и Вашей матери, я счел своим долгом возвратить мадам Гоген все, что находилось у меня из работ Вашего отца, кроме тех, что он подарил мне лично, или тех, что я купил у него на свои собственные деньги… Я воспользовался своим официальным правом в отношении только одного произведения — рукописи «Ноа Ноа»… Если бы я строго придерживался того, что он писал мне в письмах, я избавил бы себя от труда вступать в какие бы то ни было отношения с мадам Гоген и ее сыновьями. Но я не только не забыл, что у Гогена осталась семья, но и приложил все старания, чтобы Вы могли воспользоваться и тем, что составляет его материальное наследство, и славой его имени».

Дело тянулось еще долго после смерти Метте (27 сентября 1920 года). Старший из сыновей Гогена, Эмиль, работавший инженером в Соединенных Штатах, принял сторону Монфреда.

«Я считаю, что было бы недостойно Вашей дружбы к Полю Гогену, — благородно писал он ему 24 ноября 1921 года, — если бы Вы отдали «Ноа Ноа» именно тем людям, кому он не хотел ее оставлять… После его смерти я не раз на вопросы посторонних людей отвечал, что я не сын великого Гогена. Я никогда не пытался извлечь деньги, никогда ничего не требовал на том основании, что я сын Гогена, и вообще считал всегда, что это, скорее, проклятье, потому что в сравнении с ним только очевидней становится моя собственная заурядность».

В 1927 году история с «Ноа Ноа» закончилась — благодаря стараниям Монфреда рукопись была приобретена Лувром, а за год до этого было осуществлено ее первое факсимильное издание.

Многие потомки Гогена посвятили себя искусству — сын Жан, скульптор, умерший в 1961 году, Пола, умерший тоже в 1961 году, и его сын, гравер и литограф Поль-Рене Гоген.

Художественное призвание проявилось и у дочери Гогена и Жюльетты Юэ Жермены (художница Жермена Шардон).

Жюльетта Юэ была глубоко потрясена смертью художника. В ней что-то надломилось. Она уничтожила все, что у нее хранилось на память о Гогене, печально бродила без цели, начала пить. Рассудок ее помрачился. Превратившись в тень, ищущую другую тень, она угасла в январе 1935 года.

Монфред до конца своих дней продолжал восславлять гений Гогена. В 1926 году немецкий коллекционер уговаривал его продать «Белую лошадь» за 350 тысяч франков. «Нет, — ответил Монфред. — Место «Белой лошади» в Лувре». И в самом деле, он предложил ее музею за 180 тысяч франков. 7 февраля 1927 года Комитет хранителей музея принял предложение Монфреда, хотя и не без сопротивления со стороны некоторых его членов. «Я никогда не подам свой голос за то, чтобы на подобную мерзость истратили хотя бы грош», — заявил Саломон Рейнак. Решение было принято восемью голосами против четырех при одном воздержавшемся.

Дочь Монфреда, Аньес Юк де Монфред, сводная сестра мореплавателя Анри де Монфреда, в настоящее время сохраняет в имении своего покойного отца (он умер, упав с дерева, 26 ноября 1929 года) произведения искусства, письма и сотни документов, связанных с Гогеном, которые достались ей в наследство. Архив Монфреда содержит неисчислимые сокровища, в работе над которыми я однажды летом провел много отрадных часов, укрывшись в прохладной тени комнат. Меня окружали произведения Гогена, многие из его таитянских деревянных скульптур, трогательная «Техура», «Идол с жемчужиной», «Идол с раковиной», «Хина»… Автопортрет «Другу Даниэлю» висел на стене рядом с «Желтыми мельницами» и пастелью «Маленькая свинопаска». Движимая теми же великодушными побуждениями, что и ее отец, Аньес Юк де Монфред в 1951 году подарила все эти произведения Лувру с сохранением права пользования.

В 1925 году Монфред написал картину «Прославление Гогена». Вскоре после смерти художника, в 1903–1905 годах пастель «Прославление Гогена» была написана Одилоном Редоном, который тогда же по памяти написал портрет покойного[237].

Остальные друзья также способствовали посмертной славе Гогена. Шарль Морис, продолжавший свою рассеянную богемную жизнь, не раз выступал в защиту Гогена. Незадолго до смерти (он умер в Ментоне в марте 1919 года) он написал о нем пылкую статью, которая появилась в 1920 году. Славе Гогена способствовал и Амбруаз Воллар. Правда, он был в этом заинтересован как коммерсант. Тем не менее в 1929 году он совершил поступок, который нельзя не отметить. Робер Рей хотел показать своим ученикам в Школе Лувра «Прекрасную Анжелу» и попросил картину у Воллара, который немедленно согласился ее одолжить. Окончив курс, Рей намеревался вернуть картину владельцу, но Воллар написал письмо, в котором говорилось: «Поскольку «Прекрасная Анжела» проникла в Лувр, если хранители не возражают, чтобы она нашла там свои окончательный приют, я ничего лучшего не желаю, как оставить ее там»[238].