Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Екатерина II беспокойно жила в этом кругу мелких бытовых интересов, а душа требовала совсем другого. Васильчиков, с которым познакомил ее граф Панин, скучный и занудный человек, нужный ей только в постели, ей безумно надоел. Она тосковала. Сына женила, свадьбу сыграли, молодые живут в довольстве и мире, а почему она должна терзаться и мучиться в одиночестве? Разве можно считать за личную жизнь постоянные указы, приказы, советы, разговоры с послами и своими советниками? Столько мыслей возникает о Турции, о Европе…

Екатерина II не торопясь взяла несколько писем, просмотрела, а потом углубилась в их смысл, это несколько писем Григория Потемкина, полных выражения «подданнической обязанности», стремления «быть добрым гражданином». Он не остался в праздности, как только началась война с турками, он готов кровь пролить на поле сражения, пишет, что «ревностная служба к своему Государю и пренебрежение жизни бывают лутчими способами к получению успехов»… «Нет для меня драгоценней жизни – и та Вашему Величеству нелицемерно посвящена. Конец токмо оной окончит мою службу». Вспомнила его мощную фигуру рядом с ней во время трагических событий в июне 1762 года, его готовность служить ей, его преданность интересам отечества. «Долг подданнической обязанности требовал от каждого соответствования намерениям Вашим. И с сей стороны должность моя исполнена точно так, как Вашему Величеству угодно». А как влюбленно он смотрел на нее! Она после того случая много раз видела Потемкина во время приемов во дворце, но сердце ее было занято.

Она помнила преданного ей поклонника еще с переворота в июне 1762 года. Екатерина быстро набросала письмо Григорию Потемкину:

«Господин Генерал-Поручик и Кавалер. Вы, я чаю, столь упражнены глазеньем на Силистрию, что Вам некогда письмы читать. И хотя я по сю пору не знаю, предуспела ли Ваша бомбардирада, но тем не меньше я уверена, что все то, чего Вы сами предприемлете, ничему иному приписать не должно, как горячему Вашему усердию ко мне персонально и вообще к любезному Отечеству, которого службу Вы любите.

Но как с моей стороны я весьма желаю ревностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то Вас прошу попустому не даваться в опасности. Вы, читав сие письмо, может статься зделаете вопрос, к чему оно писано? На сие Вам имею ответствовать: к тому, чтоб Вы имели подтверждение моего образа мысли об Вас, ибо я всегда к Вам весьма доброжелательна.

Дек. 4 ч. 1773 г. Екатерина».

Получив это письмо, Григорий Потемкин возликовал, так долго ждал он этого момента, а тут почти открытым текстом получил приглашение в императорский дворец, а что будет потом он почти не сомневался, он попал в «случай», который надо максимально использовать.

Но по дороге в Петербург он решил заехать на несколько дней в Москву, непременно побывать у графа Петра Панина, всего лишь четыре года назад взявшего Бендеры и тут же подавшего в отставку, не удовлетворившись императорским вознаграждением. Может быть, сейчас, когда граф Никита Панин чрезмерно награжден Екатериной как гофмейстер великого князя, настроение его изменилось? А главное – хотелось узнать подробности жизни императорского двора… Действительно, граф Петр Панин принял генерала Потемкина как собрата по партии, еще не догадываясь о том, что Потемкин попал в «случай» и что он едет доказать преданность Екатерине, а не противостоять ей. Со всеми известными ему подробностями рассказал о Екатерине и Павле, о его жене Наталье Алексеевне, не упустил случая упомянуть, что ходят слухи о близости графа Андрея Разумовского и великой княгини. По словам Петра Панина, главных партий при дворе было две, во главе одной из них императрица, другая партия возглавляется фельдмаршалом Петром Румянцевым и Никитой Паниным и состоит из графа С. Воронцова, графа И. Остермана, князя Куракина, князя Репнина, адмирала Плещеева, в эту же группу, естественно, входят юные сыновья фельдмаршала – камер-юнкеры Николай и Сергей.

Потемкин молчал, но, про себя ни минуты не раздумывая, примкнул к партии императрицы, о чем потом при встрече с ней преданно заявил.

Приехав в Петербург, он долго размышлял, как ему поступить. Да, приглашение от императрицы он получил, но это, в сущности, можно было толковать по-разному, можно было поехать во дворец, доложить о своем прибытии и заверить ее в преданности ей и императорскому престолу, она охотно выслушает его, порадуется его успехам на турецком фронте, даже может поговорить о провале начавшихся мирных переговоров и на этом закончить свой прием. А далее… в свою спальню вовсе и не пригласить.

И Григорий Потемкин начал свою игру. Вспомнив молодость, решил записаться в монахи, отыскал знакомых монахов, заперся в келье и начал читать полезные книги.

Этот слух быстро долетел до императрицы. Она вызвала близкую свою помощницу Прасковью Александровну Брюс, родную сестру фельдмаршала Румянцева, попросила ее поехать к Потемкину, разузнать о его намерениях и пригласить во дворец.