Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

Они собрались раньше. И не в кабинете, а за моей спиною - хвостом. Я шел, а хвост увеличивался. Звучали доклады о состоянии машин, запасах угля, наличии работников... Четко, без сантиментов, как в бою. Наконец, картина сложилась во всех подробностях. Пришли в контору.

- Значит, жалованье на три месяца запаздывает?

- Уже больше, господин генерал! Такие гроши, и то не могут...

- Что убавили, знаю. Всё исправим, но не сразу. По первости придется затянуть пояса: деньги, что упыри из завода выпили, вернуть навряд ли удастся. Даже если найти виноватых.

- Понятно, судейские - тоже люди.

- Вот именно. У меня нет ничего, в долг без заклада не дадут. Хотите денег - надо их заработать.

- Так Ваше Превосходительство, работать-то нечем! Вторую седмицу железа нет - и подвоза, сказывают, до зимы не будет.

- Не до зимы, а пока под Демидова не ляжем. - Худой высокий парень встрял без спросу. Совсем молодой, хотя и другим еще тридцати нету.

- А ты кто будешь - что-то не помню?

- Иван Онучин, у Ковригина в подмастерьях был на полосовом стане. Теперь там за главного остался.

Парень выглядел толковым. Доложил почти с военной выправкой, разве каблуками не щелкнул.

- Значит, Ваня, все наши трудности понимаешь? Ну, рассказывай.

- Слушаюсь. Гужом в летнее время столько груза не перевезти, потому что кони у крестьян в работе. Зимой можно, но дорого. Канал без воды стоит - и простоит, сколько Демидовым надо: Михайла Сердюков, главный по водяным работам, у них в зятьях. На Олонце железа мало наделали, мы выбрали его дочиста еще весною. Больше взять негде.

- Резонно. Все так думают?

Мастера зашевелились, переговариваясь вполголоса. Вперед никто не вылез. Я им улыбнулся, как взрослый - милым, но несмышленым детям:

- Будет вам железо. Дня через три - первая партия, немного. Через две недели - в изобилии.

- Откуда, господин генерал?!

- Из Швеции.

- Дак... Война ж кончилась, грабить-то нельзя... Разве купить ежели, за деньги... Ваше Превосходительство, вы ж говорили - денег нет!

- Их в самом деле нет. Железо это я не покупал, оно не моё. Оно англичанина Джона Кроули, моего компаньона. Джон купил у шведов и прислал для переделки в гвоздевой пруток. Корысти меньше, чем с уральского, но сейчас не до жиру. На хлеб сумеем заработать. Еще одна приятность - Никите Демидычу показать козью морду. Старик думает, что прищемил нам причинное место - а теперь почувствует, что прищемил-то себе!

Народ оживился, послышались смешки.

- Ладно, пошутили и будет. Слушайте, что делать...

К Петрову дню раскрутили дело до половины прежнего оборота - менее чем с половиной прежних работников! Ради такого успеха пришлось свернуть и строительство листобойни, и опытовую мастерскую, а всех, кого можно, поставить к печам. Я и сам в охотку орудовал кузнечными клещами; на целый день силы не хватало, а часа на четыре - вполне. Бывшего управляющего и конторщиков тоже поставил в работы: нечего в 'холодной' прохлаждаться. По разбору дела, Шпилькин оказался не злодеем, а дурачком. Впрочем, дурачком с хитрецой, бывает такая порода человеческая. Удержать на прямом пути хорошо поставленный промысел, приносящий доход с надежностью машины для битья монет, подобным людям не под силу, - зато они с феноменальной проницательностью видят, где можно украсть по мелочи. Пока экспедиторы Тайной канцелярии искали измену в моих бухгалтерских книгах... Вот, кстати, любопытно: кто их надоумил оные книги утащить, а потом пустить на растопку? Не верю, что заплечных дел мастера это сами придумали. Им незачем.

Восстановили учет по выпискам, присланным из Англии моим торговым агентом Джошуа Уилбуром - и все дурацкие хитрости вышли наружу. Только об одном воришки молчали, как старовер на допросе: кому деньги носили наверх? Тому, кто поставил на хлебное место, само собою - но сие назначение явно выглядело результатом тайной интриги.

Убедившись, что добром ответа не добьешься (а истязать негодяев Яков Вилимович запретил), отправил падшее начальство в арестантскую команду. Сей отряд мелких татей держали при заводе по традиции, заведенной еще покойным князем-кесарем и употребляли для самых грязных и тяжелых работ. Там приняли новиков с радостью. Можно сказать, с распростертыми объятиями. Недели хватило, чтоб молчуны сделались говорливей базарных баб. Правда, их признания не привели на высоты, о коих мечталось: звучали имена близких к Меншикову, но явно второстепенных персон. Отправил допросные листы в Берг-коллегию, копии в Сенат. Недостаточно, чтобы свалить противника - но усложнить ему жизнь и проредить свиту вполне возможно. Не стоит пренебрегать мелкими кровопусканиями. Борьба придворных партий больше напоминает утомительную осаду, чем скоротечную полевую баталию.