Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

Генералы глядят озадаченно. Хотя покойный государь не скрывал, что ищет в Персии прежде всего умножения торговли, взгляд на войну как на коммерческую операцию им чужд. Чай, не купцы! А для меня нет ничего естественней. Наверно, всякий венецианец с младых ногтей впитывает яд торгашества, разлитый в воздухе родного города - как бы он к этому миазму ни относился. Даже воспылав враждой к неистребимому корыстолюбию сограждан, привычку считать выгоды все равно сохраняешь.

Не давая опомниться, продолжаю сбивать генералов с позиции, оттесняя в положение виноватых:

- Еще сильней сокрушают человеколюбивое сердце государыни напрасные потери, претерпеваемые верными ее воинами от бесчисленных болезней. Прискорбно, что для предотвращения оных высшие начальники ничего доселе не сделали. За три с половиной года вам отправлено на пополнение двадцать семь тысяч солдат и рекрут. Сие означает, что в землю легли два полных штата Низового корпуса; ныне лихоманки третий состав доедают.

Твердокаменная выдержка Матюшкина дала, наконец, трещину:

- Александр Иванович, кто ж виноват, что лекарей мало?! Думаешь, я не писал в коллегию? Писал, да не присылают! Да и лекарств, по здешнему злому воздуху, надобится втрое против обыкновенного!

- Михаил Афанасьич, а есть ли прок в тех лекарствах? Зачем слабительное умирающим от поноса? Поинтересоваться, почему в Азове и Богородицке смертность от кишечной горячки вдесятеро меньше, чем у тебя - не пробовал?! Изволь, хоть у Гаврилы Семеныча Кропотова спроси, который рядом сидит! Баня, мыло и кипяченая вода, - вот и все хитрости! Давай договоримся так: второй комплект котлов я за свои деньги в полки поставлю; а ты уж, пожалуйста, потрудись вбить во все головы богородицкий регламент о сбережении здоровья. К весне, не позже!

Старый Василий Шереметев с сомнением покачал головой (дескать, жить или умереть человеку - на то воля Божья), но вслух спорить не стал. Матюшкин, вышколенный царем в повиновении, еще менее был склонен к дискуссиям:

- Ладно. Посмотрим: авось, будет толк. А от перемежающейся лихорадки чем спасаться?

- Это меньшая беда.

- Здесь, в Баку, меньшая. А в Гиляни от нее мрут хуже, чем от поноса.

- Можно иезуитский порошок из Испании выписать. Единственное средство против сей напасти. Не смущайся названием: всего лишь толченая кора какого-то заморского дерева. Горькая - адски.

- Дорогая, наверно?

- Люди дороже. Но есть и еще способ: не соваться в сырые, низменные места. Особенно в летнюю жару. Так что, генерал-майор, - я обернулся к де Бриньи, - насчет крепости в устье Куры надо еще подумать.

- Ваше Превосходительство, сие предписано высочайшим указом!

- Наш с вами долг - предостеречь государыню от ошибок. Особенно тех, которые трудно и дорого потом исправить. Откуда Ее Величеству знать, сколь опасны неокультуренные низменности в жарких странах? Это такая гадость, что питерское болото в сравнении - рай. Давным-давно, когда венецианцы осушали паданские берега, работники тысячами мерли от лихорадок. Смерть оных никого не печалила: всего лишь какие-то босяки. Мы рассуждать подобным манером не вправе, ежели хотим иметь у себя больше надежных ветеранов и меньше сопливых рекрут. Без великой нужды в гнилые долины лезть запрещаю! Самый здоровый климат - в предгорьях. Не считайте глупцами кавказских аборигенов, кои предпочитают их равнинам.

Пошел спор, какие махалы (сиречь уезды персидские) считать здоровыми, какие - рассадниками лихорадок. Корпусной штаб-лекарь Антоний де Тельс за три года не удосужился таковое обследование провести. Когда б не забота о цивилизованной репутации России, драть бы его кнутом нещадно! Своей бы рукою приложил, ей-Богу!

Сделав себе заметку поймать доктора на каком-нибудь воровстве (понеже наказание за безделье только при Петре было действенным), я снова взял в свои руки сползшую с фарватера беседу.

- Теперь о провианте. Не кривись, Василий Яковлевич. Я чту твои заслуги на поле брани, и все же нынешнее положение дале терпеть возможности не усматриваю. В полках стон стоит: не токмо солдаты, но и офицеры многие отощали, как мужицкие клячи на Благовещение.

- Александр Иваныч, что тут сделаешь?! Места нехлебородные - разве за изъятием Мушкурского и Шабранского махалов, кои весь корпус не прокормят: отсель и дороговизна. Богатство здешнее - шелк, а хлеба своего в Ширванской провинции и до войны не хватало.

Глаза генерал-майора прямо-таки светились честностью и благородным бескорыстием. Я обуздал разгорающееся в душе бешенство: сорвавшись на крик, ничего не добьешься. Только соединишь генералитет против себя.

- Кто ж заставляет ограничиваться местными средствами? Наш тыл - Казанская губерния, где зерно чуть не даром отдают. Полтина за четверть! Удобнейшая коммуникация по Волге и Каспийскому морю составляет главное преимущество Российской империи в сей войне.

- Так мы многое возим из Астрахани...