Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4. (СИ)

Так вот, происхождение побуждало видеть во мне местного уроженца, простолюдина самого низшего ранга; титул же требовал отношения, подобающего знатному иностранцу. Такая двойственность, с учетом опасливо-враждебного отношения моих компатриотов к иностранцам (за исключением тех, кто приезжает на карнавал сорить деньгами) вызывала у тайных служителей республики подобие перемежающейся лихорадки, когда больного бросает то в жар, то в озноб. Допросчики часто менялись, перескакивали от грубостей и угроз к вежливым, почти куртуазным, беседам и обратно. Впрочем, не исключаю, что это была продуманная и рассчитанная линия, имевшая целью расшатать и привести в смятение чувства заключника, лишить его душевного равновесия и побудить сдаться; однако в таком случае инквизиторы сильно просчитались. Если б на меня действовали подобные дешевые трюки, я был бы к ремеслу своему непригоден. Как можно властвовать над людьми, если ты сам позволяешь любому прощелыге управлять собою?! Нет, братцы. Не на того напали.

Бывало, что грозили и пытками. Такие способы здесь в ходу. На это обыкновенно следовал ответ, что пребывание в тюрьме Пьомби - само по себе пытка, добавить же к нему еще иные мучения означает риск, что узник, отнюдь не юный и не самого крепкого здоровья, прейдет в лучший мир до времени, лишив инквизиторов удовольствия с ним беседовать и не успев ответить на интересующие их вопросы. Тут присутствовала доля лукавства. В сравнении с Трубецким бастионом, каморка под крышей Дворца Дожей могла считаться местом отдохновения. Только одно неудобство: страшная жара. В солнечные дни свинцовая кровля накалялась, будто каменка в русской бане. Казалось, плюнь - зашипит. И воздух, как в африканских пустынях. Пол-суток в такой атмосфере кого угодно приведут в исступление ума. Пасмурную погоду считаешь за счастье, дождь оборачивается райским блаженством. Вызов на допрос, в комнату этажом ниже, где намного прохладнее - несказанная радость. Ладно еще, в питье не ограничивали.

Впрочем, эта беда миновалась вместе с летом. В остальном же тюрьма довольно удобная, особенно для людей с деньгами (а других сюда и не сажают). Стражи вежливые, всегда готовые услужить в пределах дозволенного. Через них можно купить еду, одежду, даже мебель. Ежели средства позволяют - хоть гобеленами камеру драпируй. Запрещены оружие, инструменты, все вообще металлические предметы, бумага и письменные принадлежности. Нельзя бриться, даже если бритва ни на секунду не дается в руки узнику. Книги разрешены выборочно. Религиозного содержания (ну, если не еретические) - сколько угодно, а вот за античных классиков уже пришлось побороться. На современных иностранных авторов полный запрет, на вольнодумцев вроде Галилея - тоже. Забота о нравственности тюремных сидельцев, как изволите видеть, самая нежная. Венецианские инквизиторы назначаются от республики, они занимаются преимущественно мирскими делами и никак не связаны с одноименной структурой римской церкви - однако в ханжестве своим духовным собратьям нисколько не уступят.

Сношения с вольным миром крайне ограничены и проходят цензуру, но не вовсе запрещены. Сообщить родне или слугам, где находишься и в чем нуждаешься, дозволяли. Разумеется, при первой возможности я постарался известить о своей участи всех, кто мог содействовать в обретении свободы. Была основательная надежда на неаполитанский двор: во время минувшей войны мои поставки воинской амуниции весьма содействовали дону Карлосу в завоевании нынешних его владений. Решительная протестация со стороны сильного монарха не была бы оставлена властями Венеции без последствий. Но увы! Передаточный механизм от меня к нему пришел в негодность в тот самый момент, когда более всего понадобился. Герцог Лирийский - сей верный друг и добрый ангел, протежировавший мне при дворе Карла, отошел от дел. По причине более, чем уважительной: он умирал от чахотки. Без него все предприятие постигла неудача. До короля-то сведения донесли, но вот обосновать, зачем ему может пригодиться граф Читтано... Насколько мне известно, никаких действий не последовало, исключая ряд неофициальных и ни к чему не обязывающих разговоров между дипломатами.

Еще один призрак вольности поманил и обманул в связи со сменою состава децемвиров, коих переизбирают каждый год к первому октября. Нет, конечно, наивно было бы надеяться, что прямо на следующий день всех узников, унаследованных от старых инквизиторов, так сразу и отпустят. Но я вполне убедительно объяснил на допросах, что на венецианские суда, ежели кто и нападал, так только 'дикие' клефты, ничего общего не имеющие с каперами Лампедузы. Эти, с патентами, 'дикарей' сами резали при каждой возможности, видя в них ненужных соперников. Так что вины перед республикою на мне нет. А если что и есть - то доказать сие невозможно.