Жизнь и любовь (сборник)

Пёсик тут же повернулся в сторону, откуда прибежал и осторожно пошёл в ельник. Он последовал за ним, зашли в ельник, Пёсик лёг, ползком немного продвинулся и замер. Он остановился и стал всматриваться в чащу. Вскоре услышал хлопанье крыльев и увидел совсем не далеко, несколько тетёрок. Они сидели не высоко на ветках сосен. Карабин был у него в руках, но стрелять было нельзя, мешали ветки, осторожно, чтобы не шуметь нашёл подходящую позицию, в прицел попали две тетёрки, они седели друг за другом на разных ветках. Положив карабин на ветку сосны, за которой он стоял, прицелился, от волнения выступивший пот стал заливать глаза, он плавно нажал на курок, выстрел, шум крыльев сорвавшихся с веток тетёрок. Обе тетёрки замертво упали, раскинув крылья, Пёсик со всех ног бросился к ним и стал трепать птиц. Подошёл к своим трофеям. Пёсик, потрепав обеих тетёрок, спокойно лежал около них, положив, голову на передние лапы. Подняв птиц, осмотрел места поражения, у одной пробито наискось туловище, у другой перебит позвоночник в области грудки. Подвесил трофей на ягдаш, Пёсик, сидя внимательно наблюдал за его действиями, он погладил и похвалил его. Вернулись в зимовьё уже затемно. Оля, сидела за столом, который был накрыт вафельным полотенцем, ужин ждал его. Когда Оля увидела тетёрок, она не громко вскрикнула:

– Убили, не жалко, птичек-то?

– Оля, это не просто птички, а боровая дичь, которая и существует, для того чтобы охотники её добывали, а хозяйки готовили из неё вкусную еду.

– Ета, я панимаю, – он перебил её. – Давай-ка говори, правильно как учили.

– Ладно, чичас, – ответила она. Чуть помолчала и заговорила с остановками, обдумывая каждое слово, уже правильно. После ужина общипали тетёрок, выпотрошили и опалили на костре. На следующий день, приготовили из одной тетёрки шулюм, другую потушили. Обед был царский. Пёсик, как ему показалось, тоже остался доволен потрохам и косточкам, которые ему достались. За обедом Ольга рассказала, что когда вчера отдыхала в зимовье, на улице было жарко, слышала, как кто-то подходил к зимовью и заглядывал в оконце, перепугалась и долго не решалась выйти. Потом, сначала посмотрела в оконце, приоткрыла дверь, выглянула, но ни кого не было. К ручью спуститься не решилась.

– Почудилось, тебе, наверно, кто же здесь может быть? Людей и близко нет, если медведь, так ты бы сразу поняла, да ему в этих местах и делать-то нечего, для него здесь корма нет, а он сейчас усиленно кормиться.

– Нет, точно кто-то был, тень то я видела, как она в оконце то промелькнула, так уж ни с чем не спутать, точно, кто-то был.

После рассказа Оли, его беспокойство усилилось, то, что он видел в тот вечер, всплыло в памяти с новой силой. В течении дня не покидали его и мысли об увиденном во время походов по ручью. Странное озеро, причудливость каменных скульптур, загадочность постоянного уровня воды в озере, и вообще здешний пейзаж, окружённый «живым» неприступным склоном. Во всём угадывалась какая-то неестественность. А теперь ещё эта загадочная тень. В памяти стали проясняться различные, не привлекавшие раньше внимания, мелкие странности. Неожиданно падающие по близости ветки, то скатившийся камень со склона на тропу, то ветки цеплялись за ноги так, что было невозможно идти и приходилось обходить такие места. Он не страдал суеверием и не верил в приведения, и потому пытался найти объяснения этим явлениям. Вернувшись в зимовьё, Оля стояла на коленях и молилась иконке, которую он приспособил в уголке, напротив стола и двери. Руководствуясь, верь не верь, а подстраховаться ни когда не вредно. А как знать может, она и в правду, оберегала их от каких то бед. Его приход не отвлёк Олю от молитвы, он прошёл и молча сел на лавку у стол, наблюдать, как она умело и усердно молится, невольно подумал: «Хорошо, что она умеет и знает молитвы». Положив руки на стол и опустив на них голову, стал обдумывать дальнейшие, свои дала. Почему-то, вспомнил, про сквозняк, у стены на полатях. «Надо бы проверить, откуда дует, а то зимой придётся плоховато». Оля встала, трижды перекрестилась, и тоже села к столу. Помолчали.