Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 (СИ)

Я подал ей паспорт и, на всякий случай, права и страховку. Оказалось – надо именно такой комплект. Дама постучала по клавишам, посмотрела на фото в документах, сверилась с сетчаткой моего глаза. Я стоял с милой улыбкой идиота и похолодевшими кишками.

– Вам полёт разрешён. У нас все рейсы теперь только в Вашингтон. Стоимость полёта с сегодняшнего дня – один миллион девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов. С собой разрешено провозить только одну тысячу наличных долларов, одно животное не тяжелее десяти фунтов, и один вид огнестрельного оружия в багаже.

– А остальные деньги куда? И что можно купить на тысячу?

– Деньги идут в доход государства. У вас должна быть карта банка, наличные деньги в столице ограничены. Остальные вопросы можете адресовать дежурному офицеру.

Я решил не спорить с этим андроидом, спокойно подал деньги, взял билет на самолёт, отлетающий через три с половиной часа, потом заехал на заправку и купил канистру солярки. Выехав на какой-то пустырь, где когда-то начинали строить что-то очень большое, да так и не построили, я достал все карты памяти, сломал их, и бросил на сиденье. Сверху положил "Торус" и ноут. Потом облил машину соляркой, поджёг, и пошёл в сторону трассы. Когда я уже подходил к остановке общественного транспорта (Обычный навес плюс новенькая клетка с сиденьями.), сзади раздался негромкий хлопок. И всё время, пока ждал автобус, и пока ехал, сидя на рваном сидении, думал: а если бы я оставил машину возле аэропорта – взорвалась бы та адская машинка под капотом через три дня или нет? И кто был бы виноват? Офицер просчитывал такой вариант, или его тоже воспитывал Лаки Буш? И если бы я поехал в Вашингтон на автомобиле – где бы у меня отобрали всю наличку?

В аэропорту я нагло зашёл в кабинку международной видеосвязи, и набрал номер дяди Уэйна. Дядя оказался дома, обрадовался племяннику, и спросил – как бизнес, как сам, не встретить ли где? Я прямым текстом ответил, что все дела сделал, через час вылетаю к нему через Вашингтон, на юг ехать не судьба, поэтому пусть коптит сало, ставит перцовку в холодильник, и готовит удочки. Дядя заверил, что всё сделает в лучшем виде, и пожелал удачной дороги домой. С каким удовольствием я бы нырнул в нашей подлодке, а не летел к этим уродам в логово! Одно успокаивало: дядя всё передаст куда надо, так что парни с лодки не будут меня зря ждать в устье Саванны.

Самолётик был небольшим, мест на пятьдесят. Оружие перед посадкой всем приказали разрядить и сдать в багаж, деньги отобрали, оставив лишь одну бумажку с ещё живым, без дырки в башке, Кеннеди. Судя по тому, как охрана обращалась с моими оставшимися миллионами, эти деньги повезут не в банк, а в печь. Знать бы такой расклад – отдал бы Григорьеву или кубинцам! Когда мы сели в кресла, нас попросили пристегнуться. Потом бортпроводник прошёл по салону, проверил – все ли пристёгнуты, и тогда нам объявили, что полёт продлится один час, и для нашей безопасности ремни прочно зафиксированы. Кофе в полёте не предусмотрено, туалета всё равно нет, так что ходить некуда. Каждому выдали по пакетику жвачки, сказав, что открывать и жевать её следует только в том случае, если самолёт начнёт падать.

Все места в салоне были заняты. Я сидел у окна, а рядом со мной утирала платком красные глаза отцветающая дама в обтягивающем брючном костюме. Когда мы взлетели, она посмотрела на быстро удаляющуюся землю, и горько сказала, проведя рукой по коротко стриженым волосам:

– Провались, проклятый город!

Поскольку моё место оказалось как раз между ней и городом, то проклятия меня задели за живое, и мне ничего не оставалось, как вежливо поинтересоваться – что за беда стряслась? Тем более, если бы она была из неразговорчивых, то не кляла бы города во всеуслышанье. Видимо, проклятие больше предназначалось для моих ушей, чем для города.

– Сын! – ответила она, вцепляясь глазами в моё лицо, и уже не выпуская из прицела добычу. – Сын!

– Понятно! – ответил я.

– Что тебе понятно? Ты знаешь, что означает для матери – потерять сына! Мы прожили в браке четыре года! Неблагодарная скотина!

"Сама ты – скотина!" – так и запросилось у меня в ответ, но дама не ждала ответов. Она и вопросов не ждала. Она просто увидела пустые уши.

– Я его выращивала двенадцать долгих лет! И потом четыре года мы прожили душа в душу! И вдруг он меня бросил! Он женился! Мы приехали в гости к моей сестре – и он тут же женился! Неблагодарная скотина!

Теперь я догадался, что скотина – не я. И хоть Америка уже многому меня научила, закалила характер и притупила эмоции, но тут, каюсь, я начал терять контроль над мимикой.

– Тебе смешно? Ты считаешь, что погубить женщину – смешно? Наверно, ты тоже бросил свою мать в таком положении! Бросить беременную женщину ради этого… бритого… урода! Скотина!

– Простите, мадам, я смеюсь потому, что я не местный. Я лечу домой, в Канаду, никогда прежде не был в Америке, как это ни странно, поэтому немножко плохо понимаю – о чём речь. Вы беременны от своего собственного сына?