Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона

— Послушайте-ка, брат Виллиам (ибо с того нашего разговора в Бассоре я называл его братом), если вы согласитесь со мною в двух или трех вопросах, я охотно, от всего сердца поеду с вами в Англию.

Виллиам отвечал на это:

— Скажите мне, в чем дело.

— Во-первых, — сказал я, — вы не откроетесь никому из ваших родных в Англии, кроме как сестре. Во-вторых, мы не сбреем наших баков или бород (ибо мы все время носили бороды на греческий лад), и мы не снимем наших длинных курток, чтобы сходить за греков и иностранцев. В-третьих, мы никогда не будем говорить по-английски при ком бы то ни было, за исключением вашей сестры. В-четвертых, мы всегда будем жить вместе, и выдавать себя за братьев.

Виллиам сказал, что от всего сердца соглашается на все эти условия, но что не разговаривать по-английски будет труднее всего, хотя он и постарается делать это, как только сумеет. Итак, словом, мы согласились отправиться из Венеции в Неаполь 369, где выложили большую сумму денег на покупку тюков шелка, оставили большую сумму у одного купца в Венеции и еще значительную сумму, — в Неаполе, взявши к тому же векселей на изрядное количество денег. И все же в Лондон прибыли мы с таким грузом, с каким за несколько лет не прибывали туда, наверное, даже американские купцы, ибо мы нагрузили два корабля семьюдесятью тремя тюками трощенного шелка 370

, не считая еще тринадцати тюков шелковых тканей из герцогства Миланского 371, погруженных в Генуе. Все это я привез в сохранности и некоторое время спустя женился на верной моей покровительнице, сестре Виллиама, с которой я более счастлив, нежели того заслуживаю.

А теперь, после того, как я так откровенно рассказал вам, как прибыл в Англию, и после того, как так смело признался, какую жизнь вел в чужих краях, — мне пора на время умолкнуть, не то, пожалуй, кое-кто захочет поподробнее узнать о вашем старом друге — капитане Бобе.