Жизнь и приключения артистов БДТ

Значит, за два месяца до окончания репетиций Товстоногов заведомо знал результат?.. Бедный Гога!.. Как же он мучил себя два долгих месяца, ежедневно наблюдая артиста Р. и готовя ему тайную замену!.. Но почему же все-таки тайную? Почему сразу не заменил, кто подскажет? Сразу было неудобно? Гамлета Р. играет, а с Гарри не справляется? Или сразу было незаметно, что не справляется? А надо было, чтобы стало заметно?

«Мне уже не терпелось выскочить на сцену, — пишет Борисов, — однако нужный момент долго не наступал. Я незаметно приходил в театр, когда репетиции уже начинались, устраивался на балкончике. Повторял за Рецептером „свой“ текст. Однажды меня засек любопытный Стржельчик, стал выведывать: „Что это ты здесь делаешь? Уже второй день ходишь!“ Товстоногов тоже Аксенова втихаря допрашивал: „Ну, как там Борисов? Готов?“ А Борисов как на дрожжах… Наконец мой день настал. Георгий Александрович делал Рецептеру очередное замечание… Володя Рецептер, видимо, чувствовал, что за его спиной что-то происходит (а может, знал? ведь это театр, и любая „тайна“ быстро становится явью! — достаточно хотя бы одному человеку это унюхать…)»

— Да не знал я, не знал! — закричал, читая, артист Р.

«Рецептер был раздражен этим замечанием шефа и сорвался: „Я не м-могу, Г-Георгий Александрович, к-когда вы мне изо дня в день… изо дня в день…“»

Р. — Господи! Изо дня в день. И заикается. Что же это за пытка такая?

Борисов. — «Это была последняя капля. Далее последовало, как в шахматной партии „на флажке“:

Товстоногов: Где Борисов?.. Я хотел бы знать… Юрий Ефимович, вы не могли бы мне сказать, где Борисов?..

Я (с балкона): Борисов здесь!..»

Р. (пытаясь сдержаться): — Господи, твоя Святая Воля!..

Борисов. — «Поначалу тряслись руки…»

Р. — Нет, руки немели…

Борисов. — «Но Товстоногов, вроде, был доволен: и как я играл, и как они с Аксеновым придумали эту „партию“»…

Р. (ошеломлен и не замечает временной дистанции) — «Придумали „партию“»!.. Вот оно что!.. Придумали и разыграли!.. А ты был уверен, что проигрывал в честной борьбе…

Борисов. — «Помню, как был взбешен Копелян: „А зачем мы тут два месяца корячились? Можно было тебя сразу назначить…“»

Р. — Да! Да!.. А Розе Балашовой Копелян сказал: «У нас такого еще не было, по-моему, Володя хорошо репетировал, я не понимаю, что произошло…» А Олег так и играл мою роль — не Гарри, а меня в роли Гарри!..

Автор (из-за столика). — Стоп!.. Стоп!.. Артист Р.!.. Я лишаю вас слова!.. Или возьмите себя в руки, или убирайтесь вон!.. «Стыдно быть старым артистом!..» Это никуда не годится!.. Одни дурацкие «чувства», и никакой дистанции!.. Вспомните Брехта, вспомните прием остранения!..

И по мере сил «остранившись», Р. позвонил Юрию Аксенову, твердо решив вопроса «Почему ты мне этого никогда не говорил?» не задавать.

— Что это было, Юра? — спросил он. — Получается, что Гога приговорил меня заранее, а потом только разыгрывал «партию»… Что ему мешало назначить Борисова сразу?..

— Ну, Володя, я не могу ответить за него… Я, как ты понимаешь, выполнял его поручение. Он меня позвал за несколько дней до начала и сказал: «Юра, вы будете работать со мной на спэктакле „Король Генрих IV“». Я понимал, что здесь ситуация непростая, ты делал пьесу…

— Я тебе напомню, — сказал автор, — сперва он пообещал Р. самостоятельную постановку, а потом решил ставить сам и предложил помогать ему в режиссуре и вместе с Лавровым играть принца.. Иными словами, Р. было открыто предложено уступить «первородство» и перейти на вторые роли. А он отказался: «Вы ставите, а играю я… Один…». Так вот, не слишком ли опрометчиво, с твоей точки зрения, отвечал Р.?