Жизнь и приключения чудака (Чудак из шестого «Б»)

– Тетя Оля вам понравится. Она веселая, с нею скажешь два слова – и будто давно знаешь, если она только преодолеет смущение. Только вы не обращайте внимания – она все время прикрывает глаза ладонью. Это от застенчивости. У нас был такой случай. Она заболела, и моя мама вызвала врача. А тетя Оля не хотела: ей казалось, что неудобно, больна она несерьезно. Пришел врач, а она от застенчивости и неловкости по своей привычке все время прикрывала глаза ладонью. Ну, врач как закричал на нее: «Да оставьте вашу руку в покое!» – так тетя Оля еле сдержалась, чтобы от обиды не заплакать. Я-то ее знаю, у нее губы задрожали. Вы не смотрите, что ей стукнуло шестьдесят пять. Она молодец и всем-всем интересуется.

Даже хоккей по телевизору смотрит. А русский язык и литературу знаете как знает? Ее можно ночью разбудить и спросить: «Как пишется наречие такое-то?» – и она ответит. А стихов сколько она знает на память – не счесть! «Еду ли ночью по улице темной… Друг беззащитный…» Прочтет эти строчки и скажет: «Таких, как эти строки Некрасова, нет во всей русской литературе. Пронзительные стихи». Она сорок лет в школе работала. Это не каждый сможет. Правда, она странно одевается. Тут у нее своя идея. Моде она не подчиняется. Нет, она ее не презирает, но просто сохранила все свои вещи, которые нравились ее мужу, и носит только их. Муж ее давно умер. Понимаете, вдруг вытаскивает из шкафа платье, которое было сшито в одна тысяча девятьсот двадцать пятом, когда она только вышла замуж, и надевает. Конечно, все вокруг обалдевают. Получается, что она какая-то чудачка, но тут ее не свернешь, тут она не стесняется. Идет, знаете, по улице с ужасно гордым видом. А как она вкусно варит варенье! Вы видели, у нас на кухне висит медный таз. Это ее. В него как в зеркало можно смотреться – такой он начищенный. Мой отец перед ним всегда бреется. Раньше тетя Оля сама его чистила, а теперь это моя забота. Она не взяла его с собой, ей хотелось, чтобы какая-нибудь ее любимая вещь осталась у нас. Позавчера она мне звонит и спрашивает: «Ну, как мой таз?» А я ей ответил: «Чистый, только по вас соскучился». Тут, конечно, совсем дело не в тазе. Просто это причина для частых телефонных разговоров. Она теперь к нам редко ездит, трудно ей, в другом конце города живет…

Я оборвал свой рассказ, потому что заметил, что Надежда Васильевна меня не слушает. Ей было не до тети Оли, но я все-таки спросил:

– Надежда Васильевна, а вы любите пенки от варенья?

– Пенки от варенья? – Она с удивлением посмотрела на меня, как будто только что прилетела с другой планеты.

– А-а-а, – сказал я, – у вас на Марсе давным-давно забыли, как варят варенье.

Она не ответила на мою шутку.

Пожалуй, больше нельзя было тянуть, и я решил: после разговора о тете Оле скажу про Наташку.

– Ну, ничего, – сказал я. – Вот поправится тетя Оля, я познакомлю вас с ней, тогда и угоститесь пенками…

А Надежда Васильевна, вижу, опять думает о чем-то своем. Напряженно: наверняка размышляла о Наташке, прикидывала так и этак, строила свои математические формулы и выкладки. И действительно, я не ошибся, ибо ее ответ меня здорово поразил.

– Спасибо, – сказала Надежда Васильевна, – только не думаю, что мы поймем друг друга.

– Почему?!

– Мы разные люди, – ответила Надежда Васильевна. – Я не люблю добреньких.

– Значит, вам не жалко людей? – спросил я.

Она безмолвствовала.

Я ждал, ждал – вот-вот она скажет, что просто пошутила, что у нее плохое настроение, что она волнуется, но она молчала. И в мою душу упало зерно сомнения, маленькое такое зернышко, а затем оно проросло обильным сорняком: а может, она действительно выпустила Малыша нарочно, как говорила Наташка. Тогда это попахивает предательством.

– А куда, интересно, мог подеваться Малыш? – спросил я с подозрением.

– Если бы не сбежал Малыш, – вместо ответа сказала Надежда Васильевна, – то случилось бы что-нибудь другое… – Она посмотрела на часы: – Все! Больше я ждать не могу. Пойду звонить в милицию. А ты здесь, пожалуйста, постой… А то, если Наташа придет, ей будет страшно.

Она повернулась, чтобы уйти, и тогда я, расхрабрившись, бросил ей в спину:

– Наташка давно у меня!

Надежда Васильевна не сразу поняла значение моих слов, хотя была находчивой и, как известно, необыкновенно умной. А тут растерялась, замерла на какое-то тяжкое мгновение, стоя ко мне по-прежнему спиной. Оглянулась через плечо и спросила тихо и внешне спокойно:

– У тебя? – И повернулась лицом, правда это уже было лицо почти другого человека. – А как же вы прошли… мимо меня?..

Для нее мой ответ был очень важен. А может быть, ей так повезет, видно, думала она, и Наташка просто давным-давно забралась ко мне, когда ее еще не было дома, и сидит себе. Но я не стал ее обманывать, а ответил то, что было на самом деле:

– Через соседний подъезд.

– Значит, вы видели меня, – почти прошептала она.

«Да, – без слов, одним горьким молчанием ответил я. – Мы прекрасно все видели и поэтому нырнули в соседний подъезд».