Жизнь и приключения Светы Хохряковой

Рула приблизилась. Я положила ей руку на живот, и рука моя ощутила слабый толчок, точно девочка в животе меня приветствовала. Я тихо засмеялась и поцеловала то местечко, где чувствовала движение.

– Прелесть, просто прелесть у тебя там, в животе. Вы с отцом будете ею гордиться!

– Правда? – Глаза Рулы стали круглыми от удивления, радости и других смешанных чувств.

– Точно говорю, – уверила я будущую мамашу.

– А как ее зовут? – спросила меня Теа. Я подумала немного и выдала: – Лана. Второе имя давай, какое захочешь. Но она Лана.

Обе беременные рассмеялись, как девчонки, имя, видно, понравилось. Я присоединилась к ним, мне было весело думать, что в Корунде будет проживать моя тезка. Лана – это сокращенно от Светланы. Так что вечер закончился хорошо. Я поела бутербродов, принесенных Теа, и улеглась спать.

Утро тоже было ничего. Меня разбудила Теа и пригласила выпить кофе. Они с Берналем отправлялись в деревню. Теа накормила меня очень вкусными маленькими кукурузными блинчиками, потом принесла вкуснейший кофе и дала кое-какие рекомендации – разрешила пользоваться туалетом в кафе, сказала, что мыться можно в озере, которое прямо за полосой деревень, кормить меня будет Кончита, которая остается здесь за главную. А в завершение сунула мне деньги – объяснив, что это от Рулы и что та потихоньку настраивает мужа на появление девочки, а сама, счастливая, летает и уже обожает будущую дочь. Потом они с Берналем уехали на разбитом пикапчике с надписью «У Берналя». Мы с Кончитой долго махали им вслед.

Кончита принесла еще по чашке крепчайшего ароматного кофе и пачку сигарет. Мы прихлебывали кофе и с наслаждением курили.

– Не думала, что ты куришь, – сказала я.

– Покуриваю. Прячусь. Моя семья строгих правил, не любят, когда женщины молодые курят. Курят в основном старухи.

Мы помолчали.

– Слушай, Пепа, – Кончита выпустила колечко дыма и рассматривала, как оно медленно тает в воздухе. – Когда я увидела тебя в первый раз вчера, ты и впрямь была похожа на ненормальную. А сейчас гляжу – глаза умные, поступки обыкновенные, вид, конечно, странноватый, но, в общем, вполне здоровый человек. Ты правда о себе ничего не помнишь?

– Ровным счетом ничего, – лениво ответила я. – Видала, какой шрам на затылке, кто-то шарахнул, наверное, вот мозги и перемешались, просто часть их, видимо, осталась там, где ей и положено находиться.

– Нет, просто я к тому, что, может, поработаешь у меня, пока Берналь не вернется?

– Не думаю, что твои посетители будут рады новой официантке. Лично я на их месте не обрадовалась бы.

– Нет, официанткой тебе никак. А вот убраться, посуду помыть, столы протереть…

– Заметано. По утрам и вечерам буду посудомойкой и уборщицей. – Поскольку посетителей еще не было, я тотчас взяла метлу и стала подметать мусор, оставшийся со вчерашнего дня. Работенка была нетрудной и недолгой, справившись с ней, я отправилась к своему дереву. Села на любимое местечко и стала анализировать ситуацию. С одной стороны, я вроде и внедряюсь, как мне и велели, но с другой стороны, абсолютно ломаю имидж сумасшедшей голландки, вон даже Кончита заявила, что не очень-то я сумасшедшая. Не думаю, что в «Камино Хусто» меня погладят по моей лысой голове. Потом другая заковыка – живот у Тео хоть и был огурец огурцом, но я же не аппарат УЗИ, и спокойно из пузика может выползти не Илья-Берналь, а какая-нибудь Хуанита, и Берналь меня просто повесит на моем бивневом дереве. Так что мне надо на всякий случай подыскивать другое место обитания, и времени у меня немного, максимум через неделю Тео родит.

Рынок оживал, и я решила пойти побираться, хотела было отправиться на озеро и помыться, но решила, что для попрошайки лучше немытой.