Жизнь и смерть Петра Столыпина

Россия как огромное, многонациональное, централизованное государство, утверждает Солоневич, является исторической формой существования русских, крепче которого на протяжении одиннадцати веков не было в мире. Он приводит примеры заграничных влияний и нашествий: от варяжского до французского, и говорит: вероятно, то, что из-под надгробной плиты, сооруженной Карлом Марксом над русской национальной доминантой, вдруг поднимется, казалось бы, давным-давно похороненный Александр Невский, и вдруг окажется, что жив именно Александр Невский и что от Карлов Марксов только и осталось, что образцово-показательная труха.

Короче говоря, перед нами ярко выраженный сторонник российской национальной идеи.

В мае 1909 года определился новый курс Столыпина — провозглашение принципа великорусского государственного национализма. Для современных людей, воспитанных в отвращении к любому виду национализма, такой курс покажется малосимпатичным. Однако попробуем прояснить тогдашнюю национальную обстановку. Действие имперского принципа равенства всех национальностей вызвало у некоторых видных интеллигентов озабоченность. Петр Струве выступил с рядом статей на эту тему: «Русская интеллигенция обеспечивается в российскую... Так же, как не следует заниматься обрусением тех, кто не желает „русеть“, так же точно нам самим не следует себя „оброссиивать“. В тяжелых испытаниях последних лет вырастает наше национальное русское чувство, оно преобразилось, усложнилось и утончилось, но в то же время возмужало и окрепло. Не пристало нам хитрить с ним и прятать наше лицо».

Тогда же поэт Андрей Белый напечатал в журнале «Весы» статью против засилья нерусских деятелей в литературе: «Главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди... Чистые струи родного языка засоряются своего рода безличным эсперанто из международных словечек... Вместо Гоголя объявляется Шолом Аш, провозглашается смерть быту, учреждается международный жаргон... Вы посмотрите на списки сотрудников газет и журналов в России: кто музыкальные, литературные критики этих журналов? Вы увидите сплошь имена евреев, пишущих на жаргоне эсперанто и терроризирующих всякую попытку углубить и обогатить русский язык».

Такие статьи прежде были бы немыслимы. В настроении части интелгенции происходили значительные перемены. Говорить об «антисемитизме» не приходится, ибо он вообще не свойствен русской интеллигенту видевшей в защите прав евреев одну из своих задач. Здесь, пожалуй, другое. Здесь, пользуясь ленинскими аргументами, в чистом виде борьба двух тенденций развития национальной культуры. Подобная постановка национального вопроса в области культуры не имеет ничего общего с государственным национализмом и только сигнализирует об ущемлении интересов той или иной группы.

Национализм Столыпина опирался на иные обстоятельства.

В ряде губерний Западного края, Витебской, Минской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской, где подавляющая часть населения была русской (великороссы, малороссы, белорусы), в Государственный Совет избирались только поляки, численность которых была 2-3 процента. В связи с этим профессор Д. И. Пихно внес законопроект о реформе выборов в Государственный Совет от Западного края.

На этой проблеме в конце концов сошлось такое множество различных интересов, что, несмотря на победу в конечном счете точки зрения Столыпина, лично он был фактически надломлен.

Проект Пихно, правого деятеля, редактора газеты «Киевлянин», отчима В. В. Шульгина, нес в себе по меньшей мере три составляющие. Профессор предлагал выделить поляков в общую курию, а большинство мест предоставить русским.

Во-первых, это нарушало принцип равенства национальностей.

Во-вторых, поскольку фактически большинство крупных помещиков в крае были именно поляки, то избрание на их место в верхней палате русских означало бы ущемление прав аристократии.

В-третьих, такая мера означала бы, что русское население нуждается в защите.

Была еще одна сторона у этого явления. Реформы приводили к тому, что в верхах российской власти аристократическое направление уступало место демократическому.

Настроение народа надо было учитывать все больше. Во время выборов наметилось своеобразное распределение сил: в тех частях империи, где население было смешанным и где русским приходилось сталкиваться с другими народами, большинство русских поддерживало государственную идею, которую сильнее всего отстаивали правые. В крепком государстве они видели гарантию мира и спокойствия. С другой стороны, в Москве и Петербурге за правых голосовало пять — десять процентов населения. (Как ни странно, и в наши дни прослеживается эта закономерность.)

В Государственном Совете предложение Пихно не нашло поддержки. Бывший обер-прокурор Синода князь А. Д. Оболенский сказал: «Основное начало нашей государственности заключается в том, что в Российской монархии есть русский царь, перед которым все народы и все племена равны. Государь император выше партий, национальностей, групп и сословий».