Жизнь и судьба: Воспоминания

В 1916 году вышли из печати одна за другой три статьи молодого Лосева, первая из которых опять-таки связана с античностью, «Эрос у Платона», а две другие посвящены философии музыки («О музыкальном ощущении любви и природы» и «Два мироощущения»), К 1919–1922 годам относится большая работа «О философском мировоззрении Скрябина». Примечательно, что, начиная с дипломного сочинения, Алексей Федорович занят мировоззренческими вопросами. Жизненно важная для всего творчества А. Ф. Лосева проблематика находит свое выражение в серии книг по русской религиозной философии «Духовная Русь», задуманной к изданию С. Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и А. Ф. Лосевым в очень неподходящем 1918 году. Среди авторов этой замечательной серии, кроме ее основателей, были князь Е. Н. Трубецкой, Н. А. Бердяев, С. Н. Дурылин, поэт Георгий Чулков, С. А. Сидоров. Алексей Федорович писал сразу две статьи: одну о национальной русской музыке, другую о Римском-Корсакове и Вагнере. Название «Духовная Русь» предложил Вячеслав Иванов. Издание по вполне понятным причинам не осуществилось[226]. Возможно, что обобщающая статья А. Ф. Лосева «Русская философия», в которой впервые рисуется тип русской мысли и его модификации, была одним из результатов намеченного С. Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и А. Ф. Лосевым издания

[227]. Эта статья, написанная в 1918 году, вышла в 1919 году в Цюрихе на немецком языке в томе под названием «Rußland», посвященном жизни духа, искусству, философии и литературе России. Примем во внимание, что в предисловии к «Античному космосу и современной науке» (14/VIII — 25) Алексей Федорович пишет о своих долголетних изысканиях в связи с выходом этой книги в 1927 году и что изданная тоже в 1927 году «Философия имени», оказывается, была написана уже в 1923 году (предисловие к ней 31/XII — 26), следовательно, А. Ф. Лосев в самые трудные голодные годы не только был избран профессором Нижегородского университета (23 февраля 1919 года)[228]

, куда ездил читать лекции по классической филологии, но и сидел над текстами античных философов, когда «ученая Москва», как он пишет, занималась «более мешочничеством, чем Платоном и новой литературой о нем», так как «связи с заграничными книжными магазинами у нас в Москве, — продолжает Алексей Федорович, — не было решительно никакой в течение нескольких лет»^[229].

В 1921 году был закрыт историко-филологический факультет Московского университета, сдавали последние экзамены в 1922 году (откроется филологический факультет в МГУ во время войны, более чем через двадцать лет). Литературные курсы, не раз возникавшие и запрещавшиеся, или Институт слова, недолго существовавший, давали временный приют старым профессорам и молодежи с университетскими дипломами. Тут-то А. Ф. Лосеву и пригодилось его музыкальное образование. С 1922 года он профессор Московской консерватории. Прибежищем для московской интеллигенции стала Государственная Академия художественных наук (ГАХН), где президентом был достаточно либеральный профессор П. С. Коган, а вице-президентом — философ Г. Г. Шпет. Действительные члены Академии занимали в ней разные должности, получали твердую зарплату. Там А. Ф. Лосев стал ведать отделом эстетики, где, по крайней мере, можно было выступать с докладами среди профессионалов, хотя и там шли жесткие проработки «формалистов» и требовался классовый подход[230]. Правда, в 1929 году, когда Алексей Федорович дал согласие занять должность ученого секретаря группы по музыкальной эстетике, Государственная Академия художественных наук закрылась. Как раз в это время начались судебные процессы над технической интеллигенцией.

Что касается членства в ГАХН, то Алексей Федорович в письме от 30 мая 1922 года к вице-президенту Академии Г. Г. Шпету интересовался, не может ли Г. Г. представить его кандидатом в Академию художественных наук, так как Алексею Федоровичу не хочется, чтобы его кандидатуру выдвинули люди, отношения к философии не имеющие[231]

. Неизвестно, каков был ответ Г. Г. Шпета А. Ф. Лосеву. Однако Алексей Федорович с 1923 года стал действительным членом ГАХН[232]. И хотя профессор Лосев не попал в Институт философии (где директором был Шпет) внештатным сотрудником 1 разряда (просьба Алексея Федоровича в этом же письме не была удовлетворена), но ученый, в одиночку работающий, искал союзников, чтобы вместе продвигать философские идеи, особенно когда после выхода первых книг некогда сочувствующие стали от него отходить.