Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Мне показалось, что я попал либо на съемки комедийного фильма, либо в дурдом. Я хотел вмешаться, но Лиля одернула меня: «Не порть отношений с директором!». Я посоветовал ей передать сотрудникам, чтобы они не отпускали своего директора в город одного — или потеряется, или улицу не сможет перейти с таким интеллектом.

Мы поднялись на второй этаж в лаборатории. В нос ударил запах горелой пластмассы.

Это лаборатория полимерных материалов, — пояснила Лиля. Сейчас очень модны металлоорганические соединения, так вот они натирают напильником опилки свинца и текстолита, пытаясь их сплавить в тигле, чтобы получить металлоорганику. Свинец-то плавится, а текстолит — горит! Вот ничего и не выходит! Только вонь стоит! — жаловалась Лиля.

Я окончательно понял, что нахожусь в дурдоме, только научной направленности. Сейчас выйдет из дверей Эйнштейн подручку с Аристотелем, а за ними — Галилей. Но вышел… Геракл, простите, Маникашвили, и, улыбаясь, провел нас в свою лабораторию. Он, оказывается, наблюдал за нами из окна.

— Чем они занимаются — стыдно сказать! — возмущался Геракл — маленький полный мужчина, постоянно потиравший себе ладони.

Я хотел, было присоединиться к мнению «батоно Геракла», но Лиля толкнула меня в бок — не критикуй никого — завтра будет известно всем!

Батоно Геракл повел меня по лаборатории, показывая, чем они занимаются. Две проблемы стояли перед лабораторией — измерение крутящих моментов и создание образца работающей волновой передачи. Чтож, проблемы, действительно, насущные, вроде металлоорганических соединений, смотря только, как их решать. Маникашвили подвел меня к стенду. Там стояла коробка передач от грузового автомобиля, и задачей было измерить крутящий момент на первичном валу, который шел от двигателя.

— Это архиважная задача, — горячо убеждал Маникашвили, — ее поставил шеф — батоно Тициан. Мы разрежем первичный вал, вставим туда мерную месдозу с датчиками и будем снимать электрические сигналы с них, — пояснял Геракл устройство всем известного моментомера.

— А как снимать сигналы с вращающегося вала — переспросил я Геракла, — ведь это самое трудное?

— Ты попал в точку! — Геракл перешел со мной на «ты» и попросил обращаться к нему так же, — это очень трудно, нужны ртутные токосъемники! А они опасны — это беда!

Я вспомнил, что успел узнать об измерении моментов, когда читал книги метрами.

— Батоно Геракл, — спокойно сказал я ему, — задача твоя решается очень просто. Не надо ничего резать, да и дел-то — с гулькин нос!

— С чей нос? — озабочено переспросил Геракл, — Кто такой Гулька? Уж не ты ли сам себя так называешь? Но твой нос не так уж и мал!

— Нет, батоно Геракл, это русская присказка, она означает, что чего-то мало, в данном случае дел. Гулька — это голубь!

— Видишь, косозубые колеса на валах — они создают давление на подшипники, пропорциональные крутящему моменту. Подложи под подшипник неподвижную месдозу, хотя бы трубочку с маслом и снимай обычным манометром давление — это и будет крутящий момент!

Геракл аж рот раскрыл от удивления и восторга.

— Но нам на эту задачу пять лет финансирования выделили! Как же мы теперь скажем, что она так легко решается? Батоно Тициан убьет меня!

— Уважаемый Геракл, — пояснил я, — сперва разрежем вал, поставим месдозы, — пройдет год; еще год будем искать токосъемники; еще год — доказывать, что они неточны и опасны; один год уже прошел на размышления, а на пятый год выдадим уже готовую и испытанную «новую» конструкцию!

— Ты — гений! — вскричал Геракл. Как жаль, что Виктор Иванович Бут в Москве, он поехал по институтам узнавать про моментомеры. Вот он бы обрадовался!

Виктор Иванович Бут — единственный русский в отделе — самый грамотный, но немолодой инженер, который вел всю конструкторскую работу в отделе. Он поехал вместе с зам. директора Топурия в Москву, как раз по вопросам измерения моментов.

А в это время директор Самсон Блиадзе, закончив, видимо, гнуть линейку у весов, зашел в сопровождении свиты в отдел Геракла. Мы были в стороне, а директора навытяжку встретил заместитель Геракла — Гиви Перадзе.

— Где Виктор Иванович Бут? — спросил его директор.

— Топурия и Бут в Москве! — громовым голосом отрапортовал Гиви.

Директора чуть не хватил удар:

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? — выговаривал он Гиви (Гиви-то произнес свою фразу не только громко, но и слитно!) — Ну, хорошо, может Топурия и критикуют в Москве, значит заслужил, но зачем выражаться так грубо?

Мы с Гераклом задыхались от смеха.

— Батоно Геракл, объясните ситуацию, где Виктор Иванович? — обратился к нему директор.

— Я же сказал, что Топурия и Бут… — обиделся Гиви, плохо понимавший смысл сказанного им.

— Молчи, Гиви, — перебил его Геракл, — дело в том, что Топурия взял с собой Виктора Ивановича в Москву в командировку. А Гиви лучше бы сказал это по-грузински, видите, как неприлично по-русски выходит. — Гиви, — продолжал Геракл, — но ты же мог сказать: «Бут и Топурия в Москве!».

— Нет, начальника надо называть первым, подчиненного — вторым! — невозмутимо декларировал Гиви.