Жизнь и время Гертруды Стайн

Американский писатель и публицист Джеймс Лорд приводит слова рассерженного и недоумевающего Пикассо, сказанные им в 1945 году: «Гертруда — настоящий фашист. У нее всегда была слабость к Франко. Представляешь! И к Петэну тоже. Знаешь, она писала речи Петэну. Можешь вообразить такое? Американка. Да еще еврейка» [106].

Разумеется, ‘фашист’ уж чересчур сильно сказано по поводу ‘слабости’ к генералиссимусу, но негодование французского испанца-коммуниста вполне объяснимо. История, впрочем, зарегистрировала немало евреев, совершивших куда больший грех — например, служивших Гитлеру или бывших злостными антисемитами. Гертруда не была антисемиткой, не скрывала своего происхождения. Впрочем, и не афишировала тоже, что в предвоенной и особенно военной Франции к добру не приводило.

Нельзя согласиться и с теми, кто называет ее предательницей. Она никого не предала, из-за нее никто не погиб. Да, она дружила со многими французами правого толка. Да, она помогала Петэну, переводя его речи, но вреда эти переводы никому не нанесли. Не повлияли они и на американо-французские отношения. Впрочем, и большая часть французов относилась к Петэну с пониманием и поддержкой.

Если не появится каких-то иных доказательств, что вряд ли произойдет, утверждения и расхожие слухи о том, что Стайн номинировала Гитлера на премию мира или предпринимала какие-либо шаги в этом направлении, можно считать полным вымыслом. Это, однако, не меняет того факта, что вождь нацистов, стремившийся к истреблению евреев, пользовался, во всяком случае одно время, в 1934–1935 годах, симпатией еврейки Гертруды Стайн. Но никаких действий по номинации его на Нобелевскую премию она не предпринимала.

Еврейкой же Гертруда была разве что по рождению. Ни в религиозном (к примеру, посещение синагоги), ни в политическом (участие в еврейских организациях), ни в этническом (соблюдение праздников или использование рецептов еврейской кухни) отношении ее к еврейскому этносу причислить трудно.

Гертруда нигде не упоминает об антисемитизме в школьные годы. Лео более откровенен: «Я настрадался от еврейского комплекса, от ощущения того, что я — еврей. <…>. Я был единственным еврейским мальчиком в классе» [107]. Лео всегда считал ассимиляцию единственным и необходимым решением еврейской проблемы. Неудивительно, что сестра вторила ему. Двадцатидвухлетней студенткой колледжа в Радклиффе она представила эссе под длинным названием Современный еврей, который отказался от веры своих отцов, может в разумных пределах и постоянно верить в изоляцию [108]. Эссе со всей очевидностью демонстрирует познания Гертруды и в Библии и в еврейских традициях — результат ее воспитания. Смысл статьи сводится к двум аспектам еврейской жизни, дихотомии ее еврейского миропонимания: одной стороной, обращенной к обществу, среди которого евреи находятся, и другой — внутренней, направленной к иудаизму. По мнению Стайн тогдашнего образца, ассимиляция как внешняя сторона жизни вкупе с агностицизмом, когда «иудаизм не есть символ веры, а религия стремления к достижениям», вполне приемлема. Внутренняя же сторона еврейской жизни не должна допускать смешанных браков, т. е. евреи должны жить в изоляции, сохраняя тем самым еврейскую расу от исчезновения. Под

расой,по всей видимости, Гертруда понимала нечто вроде еврейской ‘общности’. Гертруда отвечает ‘да’ на все вопросы, касающиеся несоблюдения[выделено мною, И.Б.]

еврейских правил, традиций и вероучения: при этом она полагает, можно оставаться евреем.

И в шутку и всерьез можно подытожить эти слова следующим образом: Гертруда исполнила сказанное в 1895 году в точности: отмела всякую внешнюю связь с еврейством, т. е. ассимилировалась, и «женилась» на еврейке, соблюдая изоляцию! Призыв в конце статьи «Пусть иудаизм означает единство людей, образующих между собой братство…» в течение последующих лет для себя она исключила.

После Первой мировой войны Гертруда однажды вернулась к проблемам еврейства и, в частности, к созданию еврейского государства. Свои тогдашние мысли она изложила в небольшой работе-эссе Грезы сиониста,датированной 1920 годом [109]. Эссе состоит из 16 строк, содержание его местами довольно туманно, и трактовать его можно по-разному. Речь, безусловно, идет о возникшем после войны 1914–1918 годов движении за создание еврейского государства. И на этом фоне Гертруда заявляет в предпоследней строчке: «Я не хочу отправляться в Сион». И еще одна фраза оттуда, эхо ранней Гертруды: «Иудаизм должен определяться религией». Можно понимать эту фразу и так: если не исповедуешь иудаизм, то не можешь считаться евреем.

Она отстранилась от еврейства и в своих произведениях. Один из литературоведов высказался таким образом: «Если вы сможете найти еврейство у Стайн, вы сможете найти его везде».