Жизнь и время Гертруды Стайн

Прием следовал за приемом — у владельцев Рэндом Хауса, уВан Вехтена, Артура Харкура, владельца другого издательства и т. п. Объясняя Харкуру ажиотаж, сопровождавший ее поездку, Гертруда высказала здравую мысль: «Необычайный прием, оказываемый мне, проистекает не из книг, которые она [публика] понимает, как, например, Автобиография,а из тех, кои она не понимает».

Особый интерес вызвало у гостей представление

Четверо святыхв Чикагской опере. Лететь туда пришлось на самолете, чего Гертруда отчаянно боялась, но Карл Ван Вехтен убедил ее в безопасности перелета — понравилось, да еще как! С тех пор они использовали авиалинии, где только представлялась возможность. Вид земли из окна самолета напомнил ей картины кубистов. А вот опера вдохновила ее меньше: «Это была моя опера, но как далека от меня!». Для них была выделена ложа, устроен прием и обед на двадцать персон. Блюда полностью пришлись по вкусу Элис, выразившей свое удовлетворение словами «совершенная кухня».

В ноябре 1934 года в Чикаго произошла встреча с Торнтоном Уайлдером. Трудно было предположить, что у таких разных литературных фигур возникнет взаимный интерес и симпатия. И дело даже не в возрастной разнице (23 года). Уайлдер уже считался признанным литератором, обладателем престижной Пулитцеровской премии по литературе (1927 год) за роман Мост короля Людовика Святого.Гертруда же только начинала приобретать известность в Америке. Ни он, ни она не были осведомлены о литературных вкусах и делах друг друга, хотя Торнтон читал Автобиографию.

Он бывал и в Европе, в Париже и личность Стайн ему была не внове. Однако оба быстро сошлись. Несомненно, Торнтона привлекла тематика лекций Гертруды под общим названием Что такое английская литература— Торнтон сам уже несколько лет занимался лекторской деятельностью, разъезжая по стране и за рубежом.

Президент Чикагского университета Роберт Хатчинс, убедившись в успехе первой лекции Стайн, пригласил ее вторично. Стайн приняла приглашение и в феврале 1935 года вновь прилетела туда, на сей раз на 10 дней. Торнтон устроил новым знакомым теплый прием и представил им свою квартиру. Элис и Торнтон кашеварили на кухне, вместе музицировали (Торнтон, как и Токлас, прекрасно играл на пианино). Гертруда же готовилась к выступлениям. Уайлдер подобрал различную аудиторию для 4-х лекций. Позднее университет напечатал эти лекции под общим название Повествование.

Выступления следовали одно за другим, город сменялся городом, восточное побережье — западным. Свыше трех десятков университетов принимали у себя ставшую знаменитой Гертруду Стайн.

Путешествие по восточному побережью принесло много интересных встреч.

Рождественские праздники гостьи провели в Балтиморе — в самом дорогом для Стайн месте. Там еще проживали родственники отца и матери. Особую привязанность она испытывала к кузену Джулиану и его жене Роуз Эллен. Джулиан следил за финансами сестры и перечислял ей деньги в Париж, а Роуз, знавшая шрифт Брайля, переводила Автобиографию

на язык для слепых. У них в доме, в пригороде Пайксвиль женщины и остановились. То ли болезнь Джулиана тому виной, то ли многочисленные посещения родни, особенно материнской, но гостьи не увиделись с бывшей, преданной подругой Эттой Коун. Сестры Коун, унаследовав изрядное состояние, активно продолжали пополнять свою коллекцию европейской живописи [62]. А именно в тот период Гертруда вынуждена была продавать (в т. ч. и сестрам) прежние приобретения для поддержки финансового равновесия или покупки других картин. Улучшению атмосферы такая ситуация не способствовала — бизнес и дружба редко уживаются, а тут еще и конкуренция.

В 1924 году Гертруда предложила Этте купить за 1000 долларов рукопись сборника Три жизни,ссылаясь на возможную сентиментальную привязанность подруги — ведь она же ее печатала! Этта отказалась и частенько пересказывала это предложение, ставя в укор Гертруде попытку продать ей рукопись, ею же напечатанную.

К 1933 году все было кончено. Когда Этта с родственниками оказались на юге Франции, Этта отклонила приглашения свидеться. Причина неизвестна. Небольшой намек можно уловить в ее письме к Гертруде после прочтения Автобиографии(в ней Этта обозначена как ‘дальняя родственница’): «Я была польщена, увидев в Автобиографии,что ты запомнила мое, однажды высказанное замечание о моей способности простить, но не забыть. С тех пор я не изменилась», — ядовито заключила Этта. Что уж там приключилось, остается догадываться.