Жизнь как роман

В то время я трудилась ассистенткой в отделе работы с рукописями одного издательства на берегу Сены. Мое рабочее место помещалось в крохотной мансарде с плохой звукоизоляцией на последнем этаже дома с серым фасадом. Я старалась не пускать в свой кабинетик голубей и едва протискивалась среди завалов рукописей, переползавших с пола на письменный стол, а оттуда на книжные полки, громоздясь до потолка.

За год издательство получало больше двух тысяч рукописей. Моя задача состояла в первичной сортировке текстов. Я отфильтровывала неподходящие для издательства жанры (документальный, поэзию, драматургию) и писала предварительные отзывы на беллетристику, которые отправляла более опытным редакторам. Сначала эта работа была связана с наивными иллюзиями, но за год они улетучились.

Это были странные времена. Люди все меньше читали, зато все больше писали. В Лос-Анджелесе у любого лежит на флешке гениальный сценарий про заправщика, заливающего полный бак официантке из ночного клуба. В Париже у любого есть рукопись в ящике стола или идея романа в голове. Честно говоря, половина поступавших текстов производила жалкое впечатление: корявый стиль, хромой синтаксис, путаный сюжет. Другая половина вызывала скуку: это были по большей части выплески дам, мнивших себя вторыми Маргерит Дюрас, и господ, прикидывавшихся Дэном Брауном (в Штатах как раз вышел «Код да Винчи», спровоцировавший массу подражаний). О самородках и шедеврах и говорить не приходится; но мне не попадались даже романы, которые искренне родились бы из авторского сердца.

А потом наступил тот день в конце сентября… В 8.30 утра я вошла в свой холодный кабинетик, включила обогреватель (гревший еле-еле) и кофемашину (варившую гадкую бурду). Сев за письменный стол, я увидела ЭТО: торчавший из-за края шкафа уголок крафтового конверта. Я подняла конверт. Видимо, он соскользнул на пол с горы рукописей.

Я уже хотела водрузить его обратно на верхушку бумажной горы, но не стала этого делать, обнаружив, что конверт адресован лично мне. Будучи еще круглым нулем в этом деле, я растрогалась от такого знака внимания, вообразив, что этот автор искал на интернет-форумах или еще где-то имя человека, который взялся бы по достоинству оценить его труд. Я открыла конверт. Внутри находился отпечатанный на машинке текст на английском языке.

Английский!.. О чем только люди думают?

Я уже собиралась отправить этот текст в коробку с другими отвергнутыми трудами, как вдруг мой взгляд упал на название, вызвавшее у меня интерес: The Girl in the Labyrinth. Стоя у шкафа, я рассеянно пробежала глазами первую страницу, потом две следующие. Сев за свой стол, я проглотила первую главу, вторую, третью… В полдень я пренебрегла обедом – так увлеклась. Перевернув последнюю страницу, я увидела, что уже стемнело.

У меня сильно колотилось сердце, я была в шоке, жар сменялся ознобом, с губ не сходила улыбка, как у безумно влюбленной. Наконец-то у меня в руках оказалась рукопись, сумевшая тронуть меня за живое. Это была особенная книга, не похожая ни на что из того, что мне приходилось читать раньше. Вообще ни на что не похожая, не поддающаяся классификации, сбившая меня с ног, поймавшая в сеть. Свежее дуновение, мигом рассеявшее скуку и затхлость.

Я запустила руку в конверт и нащупала короткое сопроводительное письмо:

«Париж, 2 февраля 2003 г. Мадам, предлагаю Вашему вниманию рукопись моего романа «Девушка в лабиринте», который мог бы заинтересовать издательство «Ликорн». Ввиду ограниченности средств направляю его только в Ваше издательство и заранее благодарю за ответ в разумные сроки. Если роман не подойдет, прошу отослать его мне. Конверт прилагается. Искренне Ваш, Фредерик Андерсен».

Подпись меня удивила: читая текст, я представляла автора женщиной. Но желание познакомиться с Андерсеном от этого только усилилось. В письме был указан адрес на улице Ломон и номер телефона. Я, не теряя времени, позвонила. С момента написания письма прошло уже больше полугода, оставалось надеяться, что автору не надоело ждать и что он не предложил свой роман другому издательству. Но даже если предложил, оставалась возможность, что я оказалась его первой читательницей именно потому, что он был написан по-английски. Мне никто не ответил, даже оставить сообщение не удалось.